Фолкерк, Шотландия 22 июля 1298 года

Душераздирающие крики разорвали тишину, когда шотландцы, презрительно повернувшиеся спиной к прославленным английским лучникам, слишком поздно сообразили, что это несет им смерть. Стрелы, градом посыпавшиеся на них, раздирали трепещущую плоть, слышался глухой треск ломавшихся костей, ручьем текла кровь. Стон пронесся над полем. От пронзительного ржания изувеченных лошадей мороз подирал по коже. Пешее войско рассеялось в разные стороны, атака конницы захлебнулась.

— Держитесь! Прикройте тыл! — кричал Джон Грэм, родственник Брендана, сидя верхом на высоком черном жеребце. У них по-прежнему сохранялось небольшое преимущество. К счастью, Уильям Уоллес, их предводитель, хорошо знал, как выбрать место для битвы. И хотя у Эдуарда было куда больше лучников и конницы — по меньшей мере две с половиной тысячи пеших воинов и около двенадцати тысяч конных, — Уильям предпочел нанести удар со стороны опушки леса Калландера. Здесь, в том самом месте, где два стремительно текущих потока с яростным ревом сливались в один, он и поставил своих людей, так, что англичанам, чтобы добраться до них, пришлось карабкаться вверх по склону, покрытому слоем жидкой грязи и мокрой травы, на котором скользили и падали и лошади, и люди.

Однако счастье на этот раз было на стороне англичан.

Воинственные скотты потерпели поражение.

— Держитесь! — снова прогремел Джон.

Брендан видел, как тот, словно не веря собственным глазам, озадаченно трясет головой, недоумевая, как можно было совершить подобную глупость.

И в самом деле — ну кто из них не видел стрел?! Шотландцы, готовясь отразить атаку англичан, совсем забыли о лучниках. И сражение было проиграно, так и не начавшись.

Душераздирающие вопли и крики сливались со звоном лошадиной сбруи и бряцанием доспехов рыцарей, что были побогаче. Пегий жеребец Брендана по кличке Ахиллес нервно приплясывал на месте, едва сдерживая нетерпение, шумно фыркал, из его ноздрей вылетал пар. Стрелы дождем сыпались на землю. Эдуард Английский был явно неглуп, да и трусом его не назовешь, и все, кто заблуждался до сих пор на его счет, сейчас оказались в ловушке. Король Англии безжалостной рукой подчинил себе Уэльс — и именно оттуда были родом самые прославленные его лучники. Где только он не вербовал воинов, отбирая самых лучших из Фландрии, из Германии, даже из Франции, с которой воевал столько долгих лет. В рядах его войска были даже шотландцы.

— Иисусе величайший, помоги мне!

За английскими лучниками двигалась конница. Шотландцы дрогнули. Битва, как океанский шторм, вал за валом накатывалась все ближе. Англичане даже смяли живые ряды стоявших плечом к плечу воинов с длинными пиками, которые обычно сдерживали неприятеля.

Брендан, спрыгнув с коня, кинулся к седовласому, с иссеченным шрамами лицом пехотинцу, в бедре которого торчала стрела.

— Выдерни ее! — рявкнул старый воин.

— Маккафери, я не могу…

— Можешь, мой мальчик, можешь. — Из-под кустистых бровей, сросшихся с такой же белой снег шевелюрой, блеснули холодные голубые глаза.

— Но, Маккафери…

— Что, силенок не хватает, молокосос?

Оскорбление было намеренным. И это сработало. Разозлившись, Брендан покрепче ухватил стрелу, стиснул зубы и выдернул ее вместе с наконечником, тут же туго перетянул рану тряпкой, чтобы остановить кровь.

— Старый идиот! — бросил он Маккафери.

— Ага, — кротко согласился тот, не то что не охнув — даже не моргнув глазом, будто и не почувствовал боли. — Конечно, идиот, только свободный. И таким я и помру, мой мальчик.

Стало быть, старик тоже почувствовал это? Странное это было чувство… не то чтобы страх, скорее, неуверенность и тревога. Им не следовало ввязываться в этот бой! Куда дальновиднее было бы продолжить поход на север. Двигаясь вперед, они, как саранча, не оставляли после себя ничего, кроме пустыни, и если бы армия англичан вздумала преследовать их, то вскоре попросту умерла бы с голоду!

Однако всего лишь меньше года назад при Стерлинг-Бридже шотландское войско, истинно шотландское, потому что там были все — и бедные, и богатые, и те, у кого звенело золото, и те, кто черствой корке хлеба был рад, — преградило дорогу армии английского короля и разбило ее наголову. И с того достопамятного дня Шотландия была свободна! Один из самых знатных северных баронов, Эндрю де Морей, умер вскоре после битвы от смертельной раны. Но до самой последней минуты предводитель шотландцев сэр Уильям Уоллес продолжал числить его среди живых. Уоллес получил потом титул регента. Могущество его было столь велико, что он осмелился вторгнуться в пределы Англии и, пройдя по ней кровавой бороной, опустошил и разрушил Йорк, тем самым наделив всех, кто шел вслед за ним, бесценным даром — гордостью.

Гордость, которая нынче обернулась глупостью.

— Берегись! — крикнул Маккафери.

Брендан резко обернулся. Закованный в броню рыцарь, носивший цвета дома Йорков, возвышался над ним, как башня. Собрав все свои силы, Брендан нанес удар, целясь противнику в горло. Тот замер, потом покачнулся и, схватившись за шею, захрипев, свалился в грязь. Но на его месте уже вырос другой. Скользя на раскисшей земле, он шагнул к Брендану, и тот поднял меч, готовясь вступить в бой.

Впервые он почувствовал едкий вкус ненависти довольно давно, еще при Хокс-Кэрне, где он бился плохо и неумело и остался в живых лишь чудом, только потому, что его сочли мертвым. С тех пор, казалось, прошла целая вечность. Он многому научился. Время даровало ему силу и опыт, и рука его мастерски владела боевым мечом. Он успел познать сладость победы…

Но видимо, пришло время понять, что значит чувствовать себя побежденным… Однако он знал, что никогда не сможет смириться с этим, так же как старый Маккафери, который поднялся на ноги, невзирая на рану, и снова сражался, не обращая внимания, что из раны хлещет кровь. Его тяжелый меч, взмыв в воздух, со свистом опускался, и Брендан снова и снова поднимал его, отбиваясь от врага.

И еще раз. И еще… Пока грязь у него под ногами не покраснела от крови.

Услышав крик, Брендан обернулся. И успел увидеть, как Джон Грэм, рухнув с коня, повалился на землю. Воины, обступив командира кольцом, сомкнули ряды, своими телами прикрывая его от англичан, а те с каждым шагом все дальше и дальше оттесняли шотландцев.

— Ступай к нему, парень! Я тебя прикрою! — прохрипел Маккафери. Старый воин был настоящим бойцом, и даже сейчас, когда жить ему оставалось недолго, Брендан вряд ли смог бы найти более надежного человека, который убережет его от ножа в спину. В несколько прыжков преодолев разделявшее их расстояние, Брендан рухнул на колени возле лежавшего на земле Джона, и все в душе у него оборвалось, когда он увидел зиявшую в его горле рану и услышал предсмертный хрип.

— Джон, ради всего святого… — Протянув к нему руки, он хотел приподнять его, но тот из последних сил оттолкнул Брендана. Его окровавленная рука легла ему на грудь.

— Нет, Брендан, уходи! Беги вместе с этими парнями! Им удалось отбить Уоллеса. Ступай с ними…

— Я не оставлю тебя! — возразил Брендан. — Мы укроемся в лесу…

— Послушай, Брендан, я уже мертв, и нечего тебе тратить время на спасение трупа!

— Джон, я…

— Уходи, Брендан! Ради любви к нашей Шотландии — уходи! Битва проиграна! Но надежда еще живет в наших сердцах! И вместе с ней — любовь к свободе! А сейчас беги! — Из последних сил Джон сжал его руку.

С тяжелым сердцем поднявшись на ноги, Брендан скрипнул зубами и огляделся.

Смерть сегодня собрала обильную жатву, подумал он. У него на глазах, махнув ему на прощание рукой, свалился старый Маккафери. Он так и умер свободным, с оружием в руках.

А англичане все наступали — сотни всадников, закованных в латы, и с каждой минутой их становилось