путешественников. Если в нем еще оставались подобные сомнения, пришло время стереть их навсегда.

При въезде в Алмизар, когда они направили лошадей к северной стене города по узкой дороге между повозок, Балвер ускользнул от них. Медора, высокая женщина, почти столь же смуглая как Тайли, но с глубокими синими глазами, в темных штанах и мужской куртке с пышными красно-полосатыми рукавами, и с мечом на боку ушла с ним. Балвер ехал сутулясь, словно птица неуклюже взгромоздившаяся на лошадь, Медора – сидя прямо и гордо, до кончиков волос – дочь Благородного Лорда и предводитель людей Фэйли. Хотя скорее она следовала за Балвером, чем ехала рядом. Удивительно, но подхалимы Фэйли, кажется, приняли над собой руководство этого маленького суетливого человечка. Это сделало их менее назойливыми, и даже до некоторой степени полезными, что раньше казалось Перину вообще невозможным. Генерал Знамени никак не возразила против отъезда, хотя и пристально поглядела им вслед.

«Это мило со стороны Леди навестить подругу слуги», – сказала она задумчиво. Этот слух распространял Балвер, о том, что некогда он знал женщину, которая жила в Алмизаре, и Медора хотела бы встретиться с ней, если она все еще жива.

«Медора – добрая женщина», – ответил Перрин. – «Это так по-нашему, быть добрым со слугами». – Тайли ответила лишь взглядом, что еще раз напомнило ему о том, что не стоит принимать ее за дурочку. Плохо, что он ничего не знает о способах Шончан выражать свои мысли, тогда они, возможно, придумали бы другую историю. Просто Балвером овладело настоящее безумие – неопасное, но все же безумие – воспользовавшись этим шансом собрать информацию о том, что происходит в Амадиции под властью Шончан. Что до Перрина, то ему это было абсолютно все равно. Теперь только Фэйли имела значение. Об остальном он побеспокоится позже.

Точно к северу от Алмизара каменные стены, разделявшие семь или восемь фермерских полей, были разобраны, создавая длинную полосу пустой земли, которая казалась одновременно истоптанной и перепаханной. Громадное странное создание с парой закутанных людей, сидящих на его спине, неуклюже бежало вдоль полосы земли на двух лапах, которые казались слишком тонкими для существа подобного размера. Даже слово «странное» не могло в полной мере передать весь его вид. Оно было морщинистое, серое, крупнее лошади, не принимая во внимание его длинную змеевидную шею и тонкий хвост, даже длиннее шеи, который существо держало вытянутым позади. Во время бега оно било крыльями как у летучей мыши, которые в размахе могли сравниться с речной баржей. Он видел подобных животных прежде, только в воздухе и на расстоянии. Tайли сказала ему, что их называют ракен. Создание медленно поднялось в воздух, почти задев верхушки деревьев. Он повернул голову, чтобы проследить, как ракен медленно поднялся в небо. В полете неуклюжесть существа исчезла без следа. Было бы здорово полетать на одном из них. Он подавил эту мысль, стыдясь и возмущаясь тем, что позволил себе отвлечься.

Генерал Знамени замедлила своего гнедого и, нахмурившись, посмотрела на поле. На дальнем конце поля люди кормили еще четырех этих странных животных, поддерживая большие корзины, чтобы им было удобнее есть, пока рогатые морды существ стремительно выхватывали пищу из корзин и тут же глотали. Перрин испытывал крайне неприятное чувство от мысли о том, чем могло питаться подобное создание.

«У них должны быть еще ракены помимо этих», – пробормотала она. – «Если это – все, что есть…»

«Мы берем то, что можем получить и уезжаем», – сказал он. – «Даже ни одного, если дойдет до этого. Мы уже знаем, где Шайдо».

«Я люблю знать, что происходит у меня за спиной», – сказала она ему сухо, снова набирая ход.

На близлежащей ферме, которая была занята Шончан, приблизительно дюжина солдат играла в кости на столах, установленных как попало перед зданием с соломенной крышей. Еще больше солдат входило и выходило из каменного сарая, хотя он не видел никаких признаков присутствия лошадей, не считая одинокой упряжки с фургоном, с которой пара мужчин в одежде из грубого шерстяного сукна сгружали корзины, бочки и джутовые мешки. Перрин предположил, что остальные были солдатами. Почти половину из них составляли женщины. Мужчины были почти такого же роста, как и женщины – а если и высокими, то худыми. И хотя ни у одного из них не было меча, они все носили плотно подогнанные куртки небесно лазоревого цвета, и у каждого имелась пара ножей в ножнах, нашитых на их ладные сапоги. Судя по униформе подразумевалось, что это солдаты.

Мэт был бы тут как дома, подумал Перрин, слыша их смех при удачных бросках и стоны при неудачных. Цветная радуга возникла в его голове, и на мгновение он увидел съезжающего с дороги в лес Мэта в сопровождении верховых людей и вьючных лошадей. Всего на мгновение, потому что он отодвинул видение в сторону, даже не подумав о том, с чего это Мэт подался в леса, или что за люди с ним. Только Фэйли имеет значение. Утром он завязал пятьдесят первый узел на кожаном шнуре, который носил в кармане. Пятьдесят один день она была в плену. Он надеялся, что она была до сих пор в плену. Это значило бы, что она все еще жива, и ее можно спасти. Но если она мертва… Его рука сжалась на рукояти молота, висящего на ремне, сжалась до боли в суставах.

Он осознал, что Генерал Знамени и Мишима наблюдают за ним. Мишима осторожно, положив руку рядом с эфесом меча, а Тайли глубокомысленно. Непрочный союз, мало доверия с обеих сторон.

«На мгновение я подумала, что Вы готовы убить летунов», – сказала она спокойно. – «У Вас есть мое слово. Мы освободим Вашу жену. Или отомстим за нее».

Перрин судорожно втянул воздух, и понял, что держит молот. Фэйли должна быть жива. Элис сказала, что она под ее защитой. Но сколько защиты могла обеспечить Айз Седай, если она сама носила белые одежды гай’шайн?

«Давайте закончим здесь. Время бежит». – Сколько еще узлов ему нужно будет завязать на том шнуре? Свет, помоги, чтобы не много.

Спешившись, он вручил узды Ходока Карлону Белцелоне, чисто выбритому тайренцу с длинным носом и слишком узким подбородком. Карлон имел привычку щупать пальцем свой подбородок, словно задаваясь вопросом, куда делась его борода, или поглаживать рукой по волосам как бы в удивлении, почему это они связаны в доходящий до плеч хвост лентой на затылке. Но он не проявлял не малейшего желания отказываться от своей глупой затеи следовать обычаям Айил, впрочем, как и остальные. Балвер отдавал им приказания, и, по крайней мере, они повиновались. Большинство из них уже направилось к столам, оставив лошадей на попечении остальных, некоторые, достав деньги, другие, предлагая фляги с вином. От чего солдаты к удивлению отказались, но люди с деньгами в карманах были встречены более приветливо.

Не глядя в их сторону, Перрин засунул перчатки за широкий ремень, и последовал за Шончан внутрь, отбросив назад плащ, чтобы хорошо стала видна шелковая куртка. К его возвращению люди Фэйли – его люди, поправился он – узнают многое из того, что знают их собратья по игре. Одной стоящей вещи он научился у Балвера. Знание может быть очень полезно, и никогда точно не знаешь, какой кусочек окажется дороже золота. Сейчас, тем не менее, единственное знание, которое его интересовало, будет исходить из другого места.

Первая комната фермерского дома была заполнена столами, развернутыми к двери. За ними сидели клерки, либо внимательно изучая бумаги, либо внося в них записи. Единственными звуками были скрип пера по бумаге и постоянный сухой кашель. Мужчины носили куртки и штаны темного коричневого цвета, платья женщин были такого же оттенка. Некоторые носили значки из серебра или меди в форме кончика пера. Похоже, у Шончан для всех была придумана униформа. Едва Тайли вошла, круглощекий парень в задней части комнаты с выпирающим из-под куртки животом и двумя серебряными значками в виде пера на груди, встал и низко поклонился. Они направились к нему между столами, громко протопав по полу сапогами. Он не выпрямился, пока они не подошли к столу.

«Тайли Хирган». – представилась она кратко. – «Мне нужно переговорить со старшим».

«Как прикажет Генерал Знамени», – подобострастно ответил парень, сделал второй низкий поклон и поспешил за дверь позади него.

Клерк, который кашлял, безусый парень моложе Перрина, которого, судя по чертам его лица, можно было принять за уроженца Двуречья, начал кашлять сильнее, и прикрыл рот рукой. Он старался откашляться, но у него не получалось ничего, кроме сухого кашля.

Мишима нахмурился.

«Парню не следует здесь находиться, раз он болен», – пробормотал он. – «Что, если это заразно? Сейчас о каких только хворях не рассказывают. Еще утром человек здоров как бык, а на закате – уже труп, раздутый в полтора раза, и никто не знает, от чего он умер. Я слышал о женщине, которая сошла с ума в