мы уже было собирались пригласить вас к себе.

— Да простит мне ваше преподобие, что я не явился раньше. Я был занят в доме сестры моей, графини; ее супругу, сеньору графу, выпали тяжелые дни.

— Уж не захворал ли наш благодетель?

— Душа у него болит, матушка, душа.

— Почему же?

— Да уж ваше преподобие может вообразить, какие неприятности доставляет семье дон Энрике, которому господь не судил быть хорошим сыном.

— Такова воля божия, братец. Бедный сеньор граф! Мы уже наслышаны о его печалях и неустанно молим за него господа в наших недостойных и грешных молитвах.

— О, он безутешен. И у такого хорошего, добродетельного, почтенного человека, известного своим милосердием, такой, да простит меня бог, беспутный буян-сын.

— Главное, огласка, братец. Огласка хуже греха.

— Пресвятая дева Мария, помоги сеньору графу! Изволите видеть, ваше преподобие, каждый несет свой крест, но, если сравнить нашу долю с долей ближнего, мы должны еще благодарить бога за то, что крест наш не столь тяжек.

— Благословен господь во веки веков!

— Аминь.

— А как же полагает сеньор граф поступить со своим сыном? Не подумайте, братец, что я спрашиваю вас о том из праздного любопытства, избави бог. Но буйство этого юноши, да наставит его господь на путь истинный, с каждым днем все больше омрачает добрую славу нашего монастыря, недостойной настоятельницей коего я являюсь.

— Сеньор граф ничего с ним не может поделать. Власти его недостаточно, чтобы пресечь зло.

— Но кто же способен пресечь его?

— Полагаю, матушка, что только его светлость вице-король.

— То же полагают и наши отцы капелланы. Но они не желали бы сами к нему обращаться.

— Нетрудно будет добиться желаемого другим путем.

— Вот за этим-то я и ждала вас, братец. Посоветуйте, как быть?

— Прежде всего, заручившись согласием прелатов, ваше преподобие напишет прошение сеньору вице- королю. В этом прошении вы пожалуетесь на то, что доброе имя вашей святой обители страдает от бесчинств человека, сестра которого находится в вашем монастыре.

— Понимаю, понимаю.

— Далее ваше преподобие передаст это прошение мне, а я отнесу его во дворец сеньору вице- королю.

— Очень хорошо.

— Затем ваше преподобие позаботится о том, чтобы сеньор архиепископ посодействовал быстрейшему вручению вашей жалобы.

— А потом?

— А потом его светлость довершит все остальное.

— И что же, вы думаете, он сделает?

— Полагаю, он может изгнать из своих владений этого буяна или же в наказание отправить его в Испанию под стражей.

— И нет никакой опасности, что при этом прольется кровь?

— Никакой.

— В таком случае я выполню все ваши советы, братец. А то отец капеллан сказал, что его сан запрещает ему вмешиваться в дела правосудия в тех случаях, когда может пролиться человеческая кровь.

— Ваше преподобие может действовать совершенно спокойно; о том, чего боятся отцы капелланы, и речи нет.

— Слава богу! Тогда через три дня вы получите нужное послание. Жду вас ровно через три дня.

— Я буду точен.

Дон Хусто откланялся, а настоятельница немедля велела пригласить отцов капелланов.

В те времена Новой Испанией правил дон Себастиан де Толедо, маркиз де Мансера. Он вступил на пост вице-короля 15 октября 1664 года и привез с собой в колонию свою супругу донью Леонору де Каррето.

Вице-король согласился принять дона Хусто через пять дней после его разговора с монахиней. Дон Хусто явился с крайне подобострастным видом.

Маркиз де Мансера — по отзывам хронистов того времени, человек умный и проницательный — пригласил дона Хусто сесть и принялся изучать его физиономию, пытаясь определить характер этого человека.

— Да простит меня ваша светлость, — начал дон Хусто, — что я отвлекаю вас от ваших высоких и сложных обязанностей, но меня понудило к тому дело столь деликатного свойства, что я посмел, быть может, с излишней настойчивостью домогаться свидания с вами.

— Можете изложить мне ваше дело, — ответил вице-король, — ведь затем, чтобы управлять этими землями и послал меня сюда его величество король, доверивший мне честь представлять его священную особу и власть.

— Приступаю, ибо не хочу докучать вашей светлости. Вам известно, что в этом городе проживает весьма почтенная особа (не в умаление достоинств сеньора вице-короля будь сказано) по имени граф де Торре-Леаль.

— Как же, я хорошо его знаю.

— У сеньора графа есть двое детей: сын и дочь. Сын, старший из них, известен своим беспутным нравом и дурными наклонностями. Дня не проходит, чтобы он не совершал какое-нибудь бесчинство.

— Как зовут этого юношу?

— Дон Энрике Руис де Мендилуэта.

— А! — воскликнул вице-король, вспомнив о стычке в день святого Ипполита.

— У дона Энрике, — продолжал дон Хусто, сделав вид, будто не понял, что означало восклицание маркиза, — есть сестра, о которой я уже упоминал, монахиня в одном из монастырей этого благородного и верного города.

— Понимаю.

— Бесчинства дона Энрике нарушают покой его сестры и других святых монахинь. Всему городу известно, что сестра буяна спасается в этом монастыре, а потому вся почтенная община предается тревоге и унынию и видит избавителя от нынешних и грядущих бед только в лице вашей светлости, представляющей в этих владениях величие нашего повелителя.

— И что же я могу сделать?

— Светлейший сеньор, дозвольте почтительно вручить вашей светлости прошение, в котором монахини просят у вас избавления от зла и бесчинств, столь опасных для всего христианского мира.

Вице-король взял послание, с глубоким поклоном поданное ему доном Хусто. Внимательно прочитав его, вице-король заметил:

— Но здесь не указано, какого решения ждут они от меня.

— Святые сестры полагали, что от мудрого ума вашей светлости решение не укроется, да и негоже им указывать вашей светлости.

— Что же делать? Быть может, посоветовать графу де Торре-Леаль, чтобы он, пользуясь своей родительской властью, внушил сыну понятие о долге?

— Вашей светлости неизвестно, что это ни к чему не приведет. Я принадлежу к семье графа и смею заверить, что по этому пути идти бесполезно. Сеньор граф сделал все, чтобы в его силах, и мы осмелились докучать вашей милости, лишь когда все возможные способы уже были исчерпаны.

— В таком случае я призову юношу к себе и строго отчитаю его, пригрозив суровыми карами, если он не исправится.

— Не подобает мне вступать в спор с вашей милостью, но, пользуясь всем известной добротой сеньора вице-короля, я испрошу разрешения сказать свое слово.