как она глубоко, сильно вздыхает под каждым ударом, лицо теперь стало маской, потом начались рыдания. Ритм ударов ускорялся, а женщина была белая и чистая, она казалась девочкой. Лопес взялся рукой за телефон. Он решил прервать эту экзекуцию. Потом остановился.

Позади тех, кто бичевал женщину, теперь бледную, податливую, как тряпка, обмякшую, Лопес увидел движущегося Инженера — инспектору не удавалось угадать, что именно тот делает. Шестеро или семеро мужчин и женщин, с лицами, скрытыми под масками, находились вокруг Инженера, они вздымали вверх руки, как в ритуальной процессии. Тело женщины на колесе начало кровоточить, и то, что произошло непосредственно после, было мгновенно и медленно, и механично, как некоторые сны, которые путаются с действительностью.

Все были неподвижны, загипнотизированы колесом. Женщина перестала стонать, она стала волнистой бледной массой, испещренной следами бичей. Инженер переместился и исчез позади колеса, Лопес проследил за ним взглядом — фигура Инженера казалось размытой в потемках. Потом Лопес разглядел. На руках у него был ребенок. Лет трех-четырех, запеленатый. Инженер, казалось, баюкал его, никто как будто не обращал на него внимания.

Лопес вытащил мобильник, позвонил Калимани, сказал:

— Теперь!

Колесо замедлило ход, те, что бичевали женщину на колесе, перестали это делать. Колесо остановилось. Те, что тащили колесо, отвязали крепления, женщина сползла к ним на руки. Один из них был трансвестит, он притворялся, что плачет над женщиной. Все аплодировали. Инженер стоял позади колеса, никто его не видел, он подошел со спеленатым ребенком на руках к крупному мужчине, одетому в кожу — тому, что некоторое время назад отодвинул Лопеса, — передал ему ребенка, тот, казалось, спал, или его накачали чем-то, или что-то еще, и Лопес двинулся туда, но все аплодировали и бежали на середину, и он потерял из виду мужчину с ребенком, и в этот момент Калимани и остальные вошли оттуда, откуда раньше входил Лопес, — и Лопес повернулся к Калимани. Снимая маску, он почувствовал холодок: вспотел до невозможности.

То, что случилось, было смутно, внезапно.

Один из агентов прокричал, чтоб все стояли и не двигались, что речь идет о простой проверке, но люди бросились к выходу, агенты и Калимани заблокировали дверь, поднялась паника, все кричали, толкались, пытались выйти, кто-то прорвал заграждение полицейских. Лопес искал человека, одетого в кожу, и ребенка; Инженер внешне спокойно шел навстречу Калимани. Лопес не видел ребенка, он прошел мимо колеса и успел заметить, как изуродована, обезображена была красота женщины, снятой с колеса — полузакрытые глаза, щека, перемазанная слизью, — он повернул за колесо, увидел второй выход, побежал, вышел на холод. Ничего. Только темнота. Земля шла резко вверх, растительность была слишком густой. Он попробовал сделать несколько шагов — продолжать невозможно. Вернулся на склад — полный хаос. С трудом добрался до входа. Площадка: машины отдела расследований, фары, свет. Он попросил подкрепления в Лимите ди Пьотелло, срочно — здесь был ребенок, и он исчез, а теперь поздно, слишком поздно, — и Лопес остался в ночи, освещенной фарами, спиной к ангару, бессильно смотреть в темноту.

Они едва спаслись. Все было готово полететь в тартарары. Инженер, который гарантировал ему максимальную безопасность, тоже оказался дилетантом. Как пакистанец, которого уничтожил Старик. Ишмаэль велик, его люди — нет.

Он весь превратился в ощущения. Он ощущал все. Сонное дыхание ребенка, сидящего на соседнем сиденье без сознания. Глубокие полосы развороченной земли, смерзшейся от ночного холода, вели шины, подобно рельсам. Американец старался держать под контролем масляные повороты руля, «BMW» погружалась в сумерки, бороздила темноту, как острый нос беззвучного корабля. Он был в напряжении. В самом деле, едва спаслись. Голова полусонного ребенка перекатывалась с одного плеча на другое, подчиняясь неправильному ритму колей в поле, вспаханном, состоящем из неровных борозд, неподходящему для этого бегства с погашенными фарами. Ему это удалось, потому что он все просчитал, Американец. Несмотря на уверения Инженера. И все же об Ишмаэле в Италии никто ничего не знает, не считая его верных. Он предвидел вторжение полиции. Он знал, что произошло в Детройте — он там был! — он был в команде, которая проводила облаву на складе, внедренный туда по желанию Ишмаэля. Это случилось в Париже. Теперь это случилось в Милане. Ишмаэль велик. Он знает об этом широком тайном движении тех, кто противится его медленному, неотвратимому господству. Ишмаэль направил его в Милан, потому что знал, и он, Американец, поступил в точности так, как Ишмаэль желал, чтоб он поступил.

Он приехал с юга, оставив позади густую сеть грунтовых дорог, днем, чтобы проверить место проведения ритуала. У границы поля он оставил другую машину, которая теперь ждала его, чтоб он мог пересесть в нее на выезде с грунтовой дороги. Полчаса он шел пешком во влажном морозце, исходящем от твердой земли пустынных полей. Разглядел венец из деревьев вокруг склада. Инженер указал изолированное место. Здесь была густая растительность: кусты, заросли ежевики, переплетенные ветви, поросль. Они спускались вниз, постепенно редея ближе к основанию склона, сквозь них почти невозможно было проникнуть. Туман, пропахший навозом, пропитал одежду. Он прошел сквозь полосу деревьев, чтобы найти коридор, по которому можно проехать. Дальше находился промышленный склад. Он продумал путь для бегства. Невозможно, чтоб они засели в кустах. Основание склона было достаточно крутым и грязным. Он проверил. Есть выход в задней части ангара. Что бы ни случилось, путь бегства будет здесь.

Ишмаэль заказал ребенка. Он хотел ребенка. Ребенок должен пройти через все ритуалы. Ритуал в Милане — всего лишь начало. Он должен забрать ребенка и отвезти его к другим верным Ишмаэля, более приближенным к Ишмаэлю и более тайным верным, чем те, что в Милане. На ритуале в Милане Американец мог присутствовать. Он должен увезти ребенка. Перевозка ребенка уже была организована — совершенный механизм, который позволит ему вернуться в Италию и выполнить вторую задачу — самую важную, — порученную ему Ишмаэлем. Ребенок должен в конце концов оказаться в Брюсселе. Он довезет его до Гамбурга, начиная от Гамбурга об этом позаботятся другие верные Ишмаэля. Так было договорено. И в самый разгар ритуала полиция провела облаву.

Он припарковал «BMW» на выезде из рощицы, в полях Здесь не было дорог — ни асфальтовых, ни грунтовых. Отлично. Он рассчитал время. В темноте вышел из рощицы. Пешком дошел до входа в ангар. Когда полиция начала облаву, он был готов. Он выхватил у Инженера ребенка. Задумался — на мгновение, стремительное, молниеносное, — убрать Инженера или нет. Но Инженер ничего не знал о нем. Он не может ему навредить. И Ишмаэль защитит его, Инженера. Ишмаэль могущественен, он велик. Люди на складе искали главный выход — всеобщий хаос. Путь к задней двери был свободен. Он действовал очень быстро. С закрытыми глазами он знал, в какую сторону поворачивать в зарослях сухого кустарника, которая служила заслоном для места, в котором располагался склад. Ребенок был без сознания, с ним не возникло проблем. Он с трудом добрался до «BMW» — задыхался.

С выключенными фарами, среди темных полей, по памяти. В зеркале заднего вида не было видно никаких фар. Он справился.