– Вернуть? – Растерянность Вермишенка казалась неподдельной. – Ты о чем? А... – Он отрицательно покачал головой и насупился. – Никак.
– Не ври! – закричал Айзек, думая о Лубламае.
– Он же выпит, – прошептал Вермишенк.
И сразу в комнате наступила тишина. Допрашивавшие ждали пояснения.
– Он выпит – повторил старик. – У него отняли мысли, сны. Сознание и подсознание сгорели в желудках у мотыльков, вернее, превратились в молоко для детенышей... Айзек, ты принимал когда-нибудь сонную дурь? Кто-нибудь из вас принимал? – окинул он взглядом остальных.
Никто не ответил.
– Если было такое, то вам наверняка снилось, что вы – жертвы, добыча. Это метаболизированные умы проскальзывали к вам в желудок. Чужие сны становились вашими. Нет, Айзек. Спасти никого нельзя, потому что ничего не осталось.
Айзека охватило крайнее отчаяние.
«Так заберите и его тело! – подумал он. – Боги, не будьте жестокими, не оставляйте на моих руках эту жалкую оболочку, которую нельзя похоронить!»
– Как убить мотылька? – спросил он.
Вермишенк очень медленно растянул в улыбке губы:
– Никак.
– Хватит мне мозги пачкать! – рявкнул Айзек. – Кто жив, того можно убить.
– Ты меня не так понял. Если рассуждать абстрактно, то мотыльки, конечно же, смертны. А следовательно, их теоретически можно перебить. Но у тебя никогда не появится такой возможности. Они живут в нескольких измерениях – я уже говорил об этом, и пули, огонь и тому подобное способны причинить им вред только в одной плоскости. Чтобы добиться успеха, необходимо нанести одновременно удары в нескольких измерениях или в одном причинить обширнейшую, несопоставимую с жизнью травму. Но ведь мотылек никогда не даст тебе такого шанса. Теперь ясно?
– Давай лучше рассуждать буквально. – Айзек с силой постучал по вискам пястями. – Как насчет биологического контроля? Хищники?
– Не существует таковых. Мотылек – вершина своей пищевой пирамиды. Мы почти не сомневаемся, что на его родине водятся животные, способные убивать мотыльков, но в радиусе нескольких тысяч миль от своего склада ты такого зверя не найдешь. Да к тому же, если приманить сюда этакое чудище, Нью- Кробюзону уже точно несдобровать.
– Проклятье! – выругался Айзек. – Ни хищников, ни конкурентов, еды – прорва... Неисчерпаемый запас свежатинки... Их не остановить!
– Не остановить, – кивнул Вермишенк и, помедлив, добавил: – А ведь мы обсуждаем ситуацию, когда они... когда они молоды. То есть не достигли половой зрелости. Но скоро ночи станут жаркими, и тогда... Стоит подумать, что может случиться, когда они дадут потомство.
Казалось, все застыло в комнате, воцарился холод.
Снова Вермишенк попытался совладать с мимикой, и снова Айзек разглядел на его лице страх. Вермишенк уже давно все понял и с тех пор боится.
В сторонке кружила конструкция, шипела и лязгала. Она теряла пыль и прочий мусор и двигалась хаотично, оставляя за собой сорный след.
«Опять сломалась», – подумал Айзек и вновь сосредоточился на допросе.
– Когда они дадут потомство? – спросил он.
Вермишенк слизнул пот с верхней губы.
– Слышал я, что они гермафродиты. Мы ни разу не видели, чтобы мотыльки совокуплялись или откладывали яйца. Знаем только с чужих слов, что во второй половине лета у них гон. В стае один становится несушкой... По срокам это будет примерно шин, в октуарии. Да, примерно в это время.
– Давай, выкладывай! – закричал Айзек. – Ведь можно что-то предпринять, и ты знаешь что! У Рудгуттера наверняка есть какие-то планы.
– Планы у него точно есть, но я в них не посвящен. Я... – Вермишенк замялся.
– Что?! – рявкнул Айзек.
– Я слышал, мэр и его помощники обращались к демонам.
Не дождавшись отклика ни от кого, Вермишенк сглотнул и добавил:
– Но те отказали в помощи. Даже за огромную взятку.
– Почему? – спросила Дерхан.
– Потому что демоны струсили. – Опять Вермишенк облизал губы, опять на лице отразился страх, который он так старался спрятать. – Вы понимаете? Демоны струсили. Как бы они ни выглядели, каким бы могуществом ни обладали... рассуждают они так же, как и мы. Демоны разумны, мыслят логично. Мотыльки им не по зубам, они это хорошо понимают.
В комнате никто не шевелился. Рука Лемюэля устала держать пистолет, но Вермишенк вроде и не собирался бежать, он погрузился в тягостные раздумья.
– Что делать будем? – Голос Айзека прозвучал нетвердо.
Нарастал скрежет конструкции. Машинка закрутилась на центральном колесе, вытягивая руки-
