социализма только в результате взятия власти (экспроприации капиталистов, обобществления и т. д.). Маркс самым тонким образом проанализировал переход от капитализма к социализму и указал на целый ряд буржуазных структурных форм, которые могут быть искоренены только в процессе длительного развития. Ленин также со всей возможной резкостью проводит здесь линию разграничения с утопизмом. 'Ни один коммунист, — говорит он, — не отрицал, кажется, и того, что выражение социалистическая Советская республика означает решимость Советской власти осуществить переход к социализму, а вовсе не признание новых экономических порядков социалистическими'. Таким образом, актуальность революции означает прежде всего социализм как вопрос, стоящий на повестке дня рабочего движения. Однако лишь в том смысле, что за создание его предпосылок необходимо бороться изо дня в день, чтобы те или иные из конкретных повседневных мер уже означали конкретные шаги к его осуществлению.

Именно в этом пункте, в своей критике отношений между Советами и социализмом, оппортунизм разоблачает себя, подтверждая, что он окончательно перешел в лагерь буржуазии и стал классовым врагом пролетариата. Ибо, с одной стороны, он рассматривает все кажущиеся уступки, которые испуганная или дезорганизованная на миг буржуазия делает пролетариату, как действительные шаги к социализму. (Вспомним давно уже ликвидированные 'Комиссии по обобществлению' 1918–1919 годов в Германии и Австрии.) А с другой стороны, оппортунизм третирует Республику Советов, потому что она не тотчас же воплощает в жизнь социализм, потому что она осуществляет — в пролетарских формах и под пролетарским руководством — всего лишь буржуазную революцию ('Россия — крестьянская республика', 'Возвращение капитализма' и т. п.). В обоих этих случаях становится ясно, что для оппортунизма любых оттенков настоящим врагом, против которого он действительно считает нужным бороться, является не что иное, как сама пролетарская революция. И таково совершенно логичное следствие из оппортунистической установки в отношении империалистической войны. С другой стороны, Ленин был также абсолютно последователен в своей критике оппортунизма как до, так и во время войны, когда в условиях Республики Советов относился к оппортунистам, в том числе практически, как к врагам рабочего класса. К буржуазии, чей духовный и материальный аппарат должен быть разрушен, чья система власти должна быть дезорганизована диктатурой пролетариата, чтобы ее влияние не захватило колеблющиеся слои в силу их объективного классового положения, относится и оппортунизм. Именно актуальность социализма делает эту борьбу еще острее, чем она была, скажем, во время дискуссии вокруг бернштейнианской ревизии марксизма. Государство как орудие пролетариата в борьбе за социализм, как инструмент подавления буржуазии является вместе с тем его орудием, призванным ликвидировать опасность оппортунизма для классовой борьбы пролетариата, которая в условиях его диктатуры будет продолжаться с неослабевающей напряженностью.

Пролетариат захватывает государственную власть и устанавливает свою революционную диктатуру: это означает, что осуществление социализма становится вопросом, непосредственно стоящим на повестке дня. То есть проблемой, к которой пролетариат идеологически подготовлен менее всего. Ибо так называемая 'реальная политика' социал-демократии, которая всегда относилась ко всем текущим вопросам только как к текущим вопросам, вне их взаимосвязи с процессом развития в целом, вне их отношения к конечным проблемам классовой борьбы, — другими словами, никогда не выходила практически и конкретно за горизонт буржуазного общества, именно в силу этого вновь придала социализму в глазах рабочих характер некоей утопии. Отделение конечной цели от процесса движения не только извращает правильную перспективу в отношении повседневных вопросов и движения, но и превращает одновременно в утопию саму конечную цель. Это скатывание к утопизму проявляется в самых различных формах. Прежде всего в том, что в глазах утопистов социализм выступает не как процесс становления, а как бытие. При таком подходе проблемы социализма — поскольку они вообще поднимаются — исследуются лишь в пределах того, какие экономические, культурные и прочие вопросы могут встать и какие благоприятные для них технические и другие решения могут быть найдены, когда социализм уже вступит в стадию практического осуществления. При этом, однако, не поднимается ни вопрос о том, как становится социально возможной и как достигается подобная ситуация, ни вопрос о том, как подобная ситуация обеспечивается социально- конкретно, то есть с какими классовыми отношениями, с какими экономическими формами сталкивается пролетариат в тот исторический момент, когда он приступает к задаче осуществления социализма. (Как в свое время Фурье детально анализировал вопрос о создании фаланстеров, не будучи в состоянии указать тот конкретный путь, на котором это могло бы быть достигнуто.) Оппортунистический эклектицизм, устранение диалектики из метода социалистического мышления изымает, таким образом, и сам социализм из исторического процесса классовой борьбы. Для тех, кто отравлен ядом этого мышления, предпосылки осуществления социализма, равно как и проблемы его осуществления, неизбежно предстают в искаженной перспективе. Эта ложность исходной установки заходит настолько глубоко, что она не только завладевает мышлением оппортунистов, для которых, собственно, социализм всегда остается некой отдаленной конечной целью, но и приводит к искаженным представлениям честных революционеров. Последние (имея в виду значительную часть левых во II Интернационале) действительно рассматривали революционный процесс, борьбу за власть как процесс, во взаимосвязи с практическими вопросами повседневности; но они были неспособны точно так же поставить в эту взаимосвязь положение пролетариата после захвата власти и конкретные проблемы, вытекающие из этого положения. Здесь они точно так же превратились в утопистов.

Великолепный реализм, с которым Ленин в период диктатуры рассматривает все проблемы социализма (что вынуждены с уважением признавать даже его буржуазные и мелкобуржуазные противники), есть, таким образом, не что иное, как последовательное применение марксизма, историко- диалектического подхода к ставшим отныне актуальными проблемам социализма. В речах и работах Ленина, как, впрочем, и в трудах Маркса, можно найти очень немногое о социализме как состоянии. И, напротив, куда больше о шагах, способных привести к его осуществлению. Ибо у нас нет возможности конкретно представить себе социализм как состояние в деталях. Насколько важно теоретически верное понимание его основной структуры, настолько же верно и то, что важность этого понимания заключается прежде всего в том, что оно дает критерий правильности тех шагов, которые мы делаем в направлении к нему.

Конкретное понимание социализма — точно так же, как и он сам, — является продуктом борьбы, которая ведется за него; оно достигается только в борьбе за социализм, только в процессе и в итоге этой борьбы. И любая попытка прийти к пониманию социализма вне этого диалектического взаимодействия его с повседневными проблемами классовой борьбы делает из такого понимания метафизику, утопию, нечто чисто созерцательное, а не практическое.

Реализм Ленина, его 'реальная политика' означает, следовательно, окончательную ликвидацию всяческого утопизма, означает конкретно содержательное выполнение программы Маркса — дать теорию, ставшую практичной, дать теорию практики. Ленин сделал с проблемой социализма то же, что он сделал с проблемой государства, — он вырвал ее из прежней метафизической изоляции, избавил от обуржуазивания и включил во всеобщую взаимосвязь проблем классовой борьбы. Он проверил на материале конкретной жизни исторического процесса те гениальные указания, которые дал Маркс в 'Критике Готской программы' и других работах, сделал их с помощью этого материала более конкретными и наполненными, чем это было возможно во времена Маркса, — даже для такого гения, как Маркс.

Проблемы социализма являются, таким образом, проблемами экономической структуры и классовых отношений, существующих в тот момент, когда пролетариат берет в свои руки государственную власть. Она проистекают непосредственно из того положения, в котором пролетариат устанавливает свою диктатуру. Поэтому они не могут быть поняты и доведены до решения только исходя из этих проблем; но в силу той же причины они содержат в себе по отношению к этой ситуации и всем предшествующим ситуациям нечто принципиально новое. Независимо от того, что все их элементы вырастают из прошлого, их связь с задачами сохранения и укрепления господства пролетариата порождает такие проблемы, которых не могло