состоит в том, чтобы обеспечивать буржуазии руководство этими промежуточными слоями. (Разумеется, сюда относится и идеологическая дезорганизация пролетариата. Чем дольше существует демократия в той или иной стране, чем чище формы, до которых она развилась, тем сильнее эта дезорганизация, как это яснее всего видно в Англии и Америке.) Конечно, для достижения этой цели одной политической демократии такого рода явно недостаточно. Она составляет лишь политическую вершину общественной системы, другими звеньями которой являются идеологическое расчленение экономики и политики, создание бюрократического государственного аппарата, который материально и морально заинтересовывает значительные части мелкой буржуазии в прочности государства, буржуазная партийная система, пресса, школа, религия и т. д. При этом более или менее сознательном разделении труда все они преследуют одну цель: помешать формированию среди угнетенных классов населения самостоятельной, выражающей собственные классовые интересы идеологии; связать отдельных представителей этих классов, взятых обособленно, как индивидуумов, как 'граждан государства', с абстрактным — возвышающимся над классами — государством; дезорганизовать эти классы как классы, распылить их, превратив в легко управляемые буржуазией атомы.

Понимание того, что Советы (Советы рабочих и крестьян и солдат) представляют собой государственную власть пролетариата, означает попытку пролетариата как ведущего класса революции противодействовать этому процессу дезорганизации. Прежде всего он должен сам конституироваться как класс. Но вслед за тем он точно так же должен организовать для этой деятельности активные элементы промежуточных слоев, инстинктивно поднимающиеся против господства буржуазии. А одновременно с этим должно быть подорвано — как материально, так и идеологически — влияние буржуазии на остальные части этих классов. Оппортунисты поумнее, как, например, Отто Бауэр, поняли, что социальный смысл диктатуры пролетариата, диктатуры Советов в значительной мере заключается в следующем: решительно отобрать у буржуазии возможность идеологического руководства этими классами, особенно крестьянством, и обеспечить это руководство на переходный период пролетариату. Подавление буржуазии, слом ее государственного аппарата, уничтожение ее прессы и так далее составляют жизненную необходимость для пролетарской революции, ибо, потерпев первые поражения в борьбе за государственную власть, буржуазия никоим образом не отказывается от попыток снова обрести свою ведущую экономическую и политическую роль и даже остается еще в течение долгого времени более сильным классом в классовой борьбе, продолжающейся в изменившихся таким образом условиях.

Итак, с помощью системы Советов как государства пролетариат продолжает ту же борьбу, которую он раньше вел за государственную власть, против капиталистической государственной власти. Он должен экономически уничтожить буржуазию, политически изолировать ее, идеологически разложить и подчинить. Но одновременно с этим он должен стать вождем движения к свободе для всех других слоев общества, которые он вырывает из состояния подчинения буржуазии. Это означает, что для пролетариата недостаточно объективно бороться за интересы других эксплуатируемых слоев. Его государственная форма должна служить тому, чтобы отсталость и раздробленность этих слоев были преодолены путем воспитания, чтобы они были воспитаны для активной деятельности, для самостоятельного участия в государственной жизни. Одна из важнейших функций системы Советов состоит в том, чтобы связать между собой те моменты общественной жизни, которые разрывает капитализм. Там, где этот разрыв находился в сознании угнетенных классов, связь этих моментов должна быть установлена сознательно. Система Советов постоянно создает, например, неразрывное единство экономики и политики; она связывает тем самым непосредственное существование людей, их непосредственные повседневные интересы и тому подобное с решающими вопросами общественного развития в целом. Но она устанавливает также единство в объективной реальности там, где классовые интересы буржуазии смогли установить некое 'разделение труда': прежде всего единство между 'аппаратом власти' (армия, полиция, аппарат управления, суд и т. д.) и 'народом'. Вооруженные крестьяне и рабочие, выступающие в качестве государственной власти, являются одновременно продуктом борьбы, которую ведут Советы, и предпосылкой их существования. Система Советов вообще нацелена на то, чтобы повсеместно связать деятельность людей с общими вопросами деятельности государства, экономики, культуры и так далее, борясь вместе с тем против того, чтобы управление всеми этими вопросами не стало привилегией замкнутого, изолированного от совокупной жизни общества — бюрократического слоя. Доводя, таким образом, до сознания общества реальную взаимосвязь всех моментов общественной жизни (а на более поздней стадии объективно соединяя и то, что сегодня еще остается объективно разделенным, — например, город и деревню, умственный и физический труд и т. д.), система Советов, пролетарское государство выступает решающим фактором организации пролетариата как класса. То, чем пролетариат располагал в условиях капиталистического общества лишь как возможностью, только здесь вырастает до действительного существования; собственная производительная энергия пролетариата может пробудиться только после взятия им государственной власти. Но то, что верно в отношении пролетариата, верно и для других угнетенных слоев буржуазного общества. Они также могут пробудиться и подняться к активной жизни только в этой взаимосвязи, хотя и при данном государственном строе они остаются лишь ведомыми. Разумеется, при капитализме, будучи ведомыми, они были не в состоянии осознать такие процессы, как свое собственное социально- экономическое разложение, испытываемые ими эксплуатацию и гнет. Теперь же, под руководством пролетариата, они могут не только жить в соответствии со своими интересами, но и дать выход их скрытой до сих пор или же превратно использованной энергии. Их положение ведомых сказывается лишь в том, что рамки и направление их развития определяются пролетариатом как ведущим классом революции.

Положение непролетарских промежуточных слоев в качестве ведомых в пролетарском государстве, таким образом, весьма существенно отличается с материальной точки зрения от их положения ведомых в буржуазном обществе. Помимо того, существует также отнюдь не маловажное формальное различие: пролетарское государство является первым в истории классовым государством, которое совершенно открыто и без всякого лицемерия провозглашает себя классовым государством, аппаратом подавления, инструментом классовой борьбы. Только этот предельно открытый характер государства, отсутствие какого бы то ни было лицемерия делают возможным действительное взаимопонимание между пролетариатом и другими слоями общества. А помимо того это служит необычайно важным средством самовоспитания пролетариата. Ибо так же, как было бы, конечно, важно пробудить в пролетариате сознание того, что наступила фаза решающих революционных боев, что борьба за государственную власть, за руководство обществом уже развернулась, так же опасно было бы допустить недиалектическую косность в понимании этой истины. Было бы, следовательно, крайне опасно, если бы пролетариат, высвобождаясь из идеологии классового пацифизма, осознавая историческое значение и неизбежность применения насилия, усвоил бы, будто все проблемы господства пролетариата при любых обстоятельствах могут быть решены насилием. Но было бы еще опаснее, если бы у пролетариата возникло представление, будто с завоеванием государственной власти классовая борьба приходит к концу или по меньшей мере в ней наступает некое перемирие. Пролетариат должен понять, что завоевание государственной власти представляет собой только определенную фазу в этой борьбе. После завоевания государственной власти борьба становится еще напряженнее, и нет никаких оснований утверждать, что соотношение сил тотчас же и решающим образом изменится в пользу пролетариата. Ленин не уставал повторять, что буржуазия остается более сильным классом и после установления Советской республики, и после ее экономической экспроприации, и еще в то время, когда она политически подавляется. Но соотношение сил в то же время меняется, когда пролетариат приобретает новое, мощное орудие в своей классовой борьбе — государство. Конечно, ценность этого орудия, его способность разбить, изолировать, уничтожить буржуазию, завоевать и воспитать другие слои общества для сотрудничества в деятельности государства рабочих и крестьян, организовать сам пролетариат как действительно руководящий класс — все это отнюдь не обеспечивается автоматически с завоеванием государственной власти, и государство не развивается само собой как инструмент борьбы из голого факта завоевания государственной власти. Ценность государства как орудия пролетариата зависит от того, что пролетариат в состоянии из него сделать.

Актуальность революции выражается в актуальности проблемы государства для пролетариата. Но тем самым одновременно перед пролетариатом встает проблема социализма, передвигаясь из дали некоей конечной цели и обретая близость непосредственного сегодняшнего вопроса. Но эта ощутимая близость осуществления социализма опять-таки представляет собой диалектическое отношение и для пролетариата может оказаться роковым механистически-утопически воспринять эту близость как осуществленное бытие