ампутировать ногу. Во время операции он умер от шока и потери крови.

С Сванвилле, штат Мэн, десятилетняя девочка по имени Кэнди Моран упала с велосипеда и умерла от перелома позвоночника.

Мильтон Краслоу, владелец ранчо в Нью Мехико, был укушен гадюкой и умер спустя полчаса.

В Мильтауне штат Кентукки, Джуди Хортон была в восторге от происходящего. Она была хорошенькой девушкой семнадцати лет. Два года назад она совершила две серьезные ошибки: забеременела и позволила родителям настоять на замужестве с тощим студентом — очкариком из университета.

Суперэпидемия помогла решить все проблемы. Ее родители умерли, малютка-сын умер (его ей было немного жаль, хотя через пару дней Джужи напрочь забыла, что у нее был ребенок), родители очкарика умерли, затем за ними последовал и сам очкарик. Джуди получила долгожданную свободу. Ей даже в голову не приходило, что она тоже может умереть; вот она и не умерла.

Они жили в большом особняке в центре Мильтауна. Несмотря на то, что уже три в городе бесчинствовали мародеры, на их улице все еще было спокойно. Муж и сын умерли дома, поэтому Джуди, не желая возиться с землей, не стала хоронить их, а просто отнесла трупы в подвал и положила на ледник. Ежедневно проведывая их, она видела, что тела не начинают разлагаться. Подводов для волнений — никаких.

2 июля Джуди, как обычно, спустилась в подвал, забыв подпереть колышком двери. Сильным сквозняком дверь закрыло, и защелкнулся замок. Ключса не было тоже. В подвале, возможно было не настолько холодно, чтобы замерзнуть, но и не настолько тепло, чтобы жить. Джуди Хортон умерла, в конце концов, в компании нелюбимых мужа и сына.

Джим Ли из Хэттисбуртга, штат Миссиссипи, попытался сменить перегоревшие пробки и умер, убитый током.

Ричард Хоггинс, молодой негр, всю свою жизнь прожил в Детройне, штат Мичсиган. Все его друзья и родные умерли от суперинфаркта, остался он один.

В тот яркий летний день он сидел на тротуаре, потягивая прямо из бутылки теплую минералку и думая об Элли Мак-Фарлан и сплетнях, которые о ней распускают. Об Элли — и о запасе героина, который он хранил дома в потайном месте.

Героин победил. Риччи заторопился домой. Там он трясущимися от нетерпения руками приготовил шприц и сделал себе инъекцию. Его всегда удивляло, как быстро действует это зелье. Спустя несколько минут он был не в силах даже пошевелить головой. Подхваченный потоками крови, героин мгновенно проник во все органы — и Риччи без сил свалился прямо на пол. Он умер шесть минут спустя.

И это тоже не велика потеря.

Ллойд Хеннрейд сидел в тюрьме.

Вчера умер его сокамерник Траск, и теперь перед Лойдом была неразрешимая проблема. С одной стороны, ему хотелось есть, потому что тюремщики, очевидно, давно умерли, так как вот уже пять дней им не приносили никакой еды. С другой стороны, он не мог заставить себя есть мертвечину. Он старался отодвинуться от трупа Траска подальше, но его неудержимо тянуло к телу бедняги. За этим занятием его и застал раздавшиеся где-то в коридоре шаги.

Первым порывом Ллойда было закричать, привлечь к себе внимание, но он тут же изменил намерение. Никто не знает, чьи это шаги. Безопаснее будет затаиться и переждать, пока шаги стихнут.

Шаги звучали все громче… вот они замерли у двери его камеры.

Ллойд поднял глаза и увидел темное лицо Рэндалла Флэга.

— О-о-о! — удивленно протянул Флэгг и отступил на шаг. Ллойд застонал, попытался встать на ноги, но упал и начал плакать от бессилия. — Все в порядке, — успокаивающе сказал Флэгг. — Эй, парень, все в порядке.

— Ты бы не мог выпустить меня? — всхлипывая, пробормотал Ллойд. — Пожалуйста, выпусти меня! Я не хочу умирать, я боюсь, пожалуйста, мистер!..

— Бедняга! Ты похож на кандидата для съемок в Дахау.

Несмотря на звучащую в голосе Флэгга симпатию, Ллойд боялся поднять глаза. Ему казалось, что если он вновь посмотрит на это лицо, то умрет. Это было лицо дьявола.

— Пожалуйста! — бормотал он. — Пожалуйста, выпустите меня! Я умираю от голода!

— И сколько же ты находишься здесь, дружок?

— Не знаю, — прошептал Ллойд, закрывая глаза руками. — Долго. — Как же случилось, что ты до сих пор не умер?

— Не знаю…

— Не потому ли, что съел несколько кусочков ляжки того парня, что валяется рядом?

— Что? — заверещал Ллойд. — Что?! Нет! Боже, нет! Как вы могли такое подумать? Мистер, мистер, пожалуйста…

— Его левая нога показалась мне несколько короче правой, вот и все, дружок.

— Я здесь не при чем, — прошептал Ллойд. Он весь дрожал.

— Как тебя зовут?

— Ллойд Хенрейд.

Ллойд попытался что-нибудь прибавить, но в мозгах был полный хаос. Он боялся, что его могут приговорить к электрическому стулу, но то, что происходило сейчас, было пострашней.

— Посмотри на меня, Ллойд!

— Нет, — прошептал Ллойд, крепко зажмурившись.

— Почему нет?

— Потому что…

— Продолжай.

— Потому, что мне кажется, что вы не настоящий, — прошептал Ллойд. — А если вы настоящий… мистер, если вы настоящий, вы дьявол.

— Посмотри на меня, Ллойд!

Ллойд беспомощно поднял глаза на темное ухмыляющееся лицо, отделенное от него решеткой. Правая рука чернокожего держала что-то на уровне правого глаза. Взгляд на этот предмет заставил Ллойда похолодеть от страха. Предмет напоминал черный камень, почти невидный в темноте. В центре его была красная точка, напомнившая Ллойду ужасный глаз залитый кровью, наполовину прикрытый и уставившийся на него.

Флэгг крутнул предмет в пальцах, и красная точка стала похожа на… ключ. Флэгг крутнул предмет в пальцах. Глаз — ключ, глаз — ключ…

Глаз. Ключ.

При этом он напевал:

— Ключик-ключик, вот он… ключик. Верно, Ллойд?

— Верно, — тоскливо прошептал Ллойд. Он не сводил глаз с маленького темного камня. Флэгг, как фокусник, начал прятать камень то за одним пальцем, то за другим.

— Человек вроде тебя сможет по достоинству оценить хороший ключик, — сказал Флэгг. Камень в его правой руке внезапно исчез и тут же появился в левой. — Уверен, что ты оценишь. Потому что ключ нужен, чтобы отворить дверь. Разве есть в жизни что-нибудь важнее, чем отворить дверь, Ллойд?

— Мистер, я безумно голоден…

— Конечно, голоден.

На лице чернокожего появилось озабоченное выражение, утрированное до гротеска.

— Боже, крысе нечего есть! А знаешь, что я сам сегодня ел на завтрак? Прекрасный ростбиф с хлебом и оливками. Звучит неплохо, а?