же мне, убить его? Сбросить со стены на верную смерть?

– Не знаю. У нас и так много трудностей, незачем изобретать воображаемые.

– Знаешь, я хочу побыть один. Не обижайся, прошу тебя.

– Я не обижаюсь, Вишна. Пусть твои размышления принесут тебе мир. – Экодас нырнул под осыпавшуюся притолоку и спустился по косой лестнице. По узкому коридору он пришел в большой зал, где Мерлон помогал надирским женщинам готовить пищу для воинов. Шиа, месившая тесто, улыбнулась Экодасу.

– Как поживаешь? – спросил он.

– Хорошо, молельщик. Вы прибыли как нельзя вовремя.

– Я не думал, что мы поспеем вовремя. Сначала мы уехали на запад, в Вагрию, потом повернули на юг, чтобы избежать захватчиков. Путешествие было долгим.

– Но теперь ты здесь, со мной.

– Мне жаль было услышать о смерти твоего брата.

– Почему? Разве ты его знал?

– Нет. Но это причинило боль тебе, и я сожалею.

Выйдя из-за стола, она подошла к нему.

– Боль эта только моя, больше ничья. Притом я горжусь им, ведь рыцарь, которого он убил, был убийцей нашего отца. Я благодарю за это богов. Белаш теперь в Чертогах Героев, где прекрасные девы наливают ему вино. Там много вкусного мяса, и он может скакать хоть на ста лошадях, если пожелает. Я горюю только о том, что больше его не увижу, но за него я счастлива.

Экодас, не зная, что ей на это ответить, с поклоном попятился прочь.

– Теперь ты стал похож на мужчину, – одобрительно сказала она. – И дерешься, как настоящий воин. Я видела, как ты убил троих и покалечил четвертого.

Он поморщился и поспешно вышел, но она последовала за ним к низкой стене вокруг двора. Звезды светили ярко, и Экодас вдохнул в себя прохладный чистый воздух.

– Я чем-то тебя обидела? – спросила Шиа.

– Нет. Просто мне… не нравится убивать. И мне неприятно слышать, что я покалечил человека.

– За него не беспокойся. Я прикончила его – перерезала горло.

– Это меня не слишком утешает.

– Да ведь они наши враги, – сказала она наставительно, как ребенку. – Что же еще с ними делать?

– У меня нет ответа, Шиа. Только вопросы, на которые никто ответить не может.

– Почему? Я могу, – весело заявила она. Он присел на каменную ограду, глядя в ее освещенное луной лицо.

– Ты так уверена в себе. Отчего это?

– Я знаю то, что знаю, Экодас. Спрашивай, и я отвечу.

– Я ненавижу убивать. Я твердо это знаю. Почему же во время вчерашней битвы я чувствовал такой восторг с каждым ударом меча?

– Я думала, твои вопросы будут потруднее. Это дело духа и плоти, Экодас. Дух бессмертен. Он любит Свет, поклоняется красоте и благородству. И впереди у него вечность. Плоть же темна, ведь она знает, что жить ей недолго. По сравнению с жизнью духа жизнь плоти, как вспышка во мраке. У нее едва хватает времени, чтобы порадоваться жизни, познать счастье желать и иметь. Она хочет испробовать все и не заботится ни о чем, кроме существования. Радость, которую ты испытывал, исходила от плоти, и не нужно презирать себя за это. – У Шиа вырвался низкий гортанный смешок, заронивший огонь в кровь Экодаса.

– Что тут смешного?

– Тебе бы надо пожалеть свою плоть, Экодас. Ну что ты предлагаешь ей в течение ее бренного существования? Вкусную еду? Хмельные вина? Танцы? Любовь при свете костра? – Шиа вновь фыркнула. – Неудивительно, что она находит такую радость в бою, как по-твоему?

– Ты ведешь грешные речи, – упрекнул он.

– Они волнуют тебя?

– Да.

– Но ты борешься с собой.

– Я должен. Я сам выбрал такую жизнь.

– Веришь ты в то, что дух бессмертен?

– Конечно.

– Так не будь же себялюбцем, Экодас. Разве плоть не заслуживает своей доли? Взгляни – вот мои губы, полные и сладкие. Вот мое тело – оно твердое там, где нужно, и мягкое, где полагается.

В горле у него пересохло, и он заметил, что она придвинулась совсем близко. Он встал и отстранил ее от себя на расстояние вытянутых рук.

– Зачем ты мучаешь меня? Ты же знаешь, я не могу дать тебе того, что ты желаешь.

– А если б мог, дал бы?

– Да, – признался он.

– У нас тоже есть священники. Кеса-хан – один из них. Он тоже соблюдает воздержание, но только потому, что сам так пожелал. Он не осуждает плотскую любовь. Веришь ты, что нас создали боги?

– Да. Исток нас создал.

– Разве не они… или Он, если хочешь… разве не Он повелел, чтобы мужчины и женщины желали друг друга?

– Я вижу, куда ты ведешь, и отвечу вот что: есть много путей служения Истоку. Одни мужчины женятся и заводят детей, другие избирают иной путь. То, что ты сказала о плоти, очень мудро, но дух, подавляя желания плоти, становится сильнее. Мой дух способен летать по воздуху, читать мысли, лечить больных, удалять раковые опухоли. Понимаешь? Я могу делать все это, потому что Исток благословил меня – и потому, что воздерживаюсь от земных удовольствий.

– Был ты когда-нибудь с женщиной?

– Нет.

– А что говорит твой Исток об убийстве?

– Его служители приносят обет любить все живое, – с грустной улыбкой ответил Экодас, – и никому не причинять зла.

– Значит, вы намеренно нарушили одну из его заповедей?

– Выходит, что так.

– Разве любовь – более тяжкий грех, чем убийство?

– Конечно, нет.

– И твой Дар остался при тебе?

– Да.

– Поразмысли же об этом, Экодас, – с умильной улыбкой произнесла она и вернулась в замок.