– Еще как помню, мама. Тогда шел дождь, и мы не поехали в церковь. Потом дождь перестал. Мы уже ложились спать, и Аврора обещала почитать мне сказку. Но тут вбежала Жильда. Она была очень испугана, и я тоже испугался. Мы побежали следом за ней. Я видел, как во дворе какие-то люди били Маргариту по щекам. Меня взял на руки Жак. Мы долго-долго бежали по полю, а потом упали в грязь и всю ночь лежали. Сент-Элуа был весь красный, как головешки, которые жгут на Рождество, только побольше; и я очень боялся.

Он посмотрел на меня и закончил:

– А потом мы стали жить в башне, и вся еда куда-то делась.

Я сжимала зубы от бешенства. Будь прокляты люди, научившие Жанно говорить «я очень боялся»! Страшно подумать, какой у него затравленный вид. И все мои старания сделать так, чтобы Революция проходила для него незаметно, были напрасны.

Мы остановились, так как топот лошадей отцовского отряда был уже совсем близко. Мальчик обхватил мои колени, полуспрятав лицо среди складок юбки, и, кажется, был встревожен.

– Эти люди – наши друзья, они ничего плохого не сделают, милый.

Отец внимательно смотрел на Жанно, и брови у него были чуть нахмурены. Он явно выбрал не самое удачное время для знакомства с внуком: худенький взъерошенный Жанно выглядел сейчас не лучшим образом. Но я все равно гордилась сыном, может быть, впервые разглядев, какие четкие у него черты лица, – даже в этом упрямом подбородке и не по-детски серьезном взгляде можно было узнать маленького аристократа.

Отец спешился, подошел к нам, и я почувствовала, как пальцы Жанно крепче впились в мою юбку.

– Мой мальчик, этот человек – наш…

Я запнулась, не зная, как представить сыну отца. Принц властным жестом остановил меня.

– Я – ваш дед, молодой человек.

Жанно бросил на меня пытливый взгляд.

– Это правда, мама?

– Да, моя радость. Это твой дед.

– Но у меня не было никакого деда.

Принц сделал еще шаг вперед и произнес очень холодным удивленным тоном:

– Можно ли узнать, милостивый государь, почему вы стоите как девчонка, вцепившись в юбку матери?

– О… – попыталась вмешаться я, – он вовсе не…

Но Жанно, опередив меня, отпустил мою юбку и встал очень прямо – такой трогательно маленький и худенький, что у меня сжалось сердце.

– Вот так-то лучше, так совсем по-солдатски. Вы ведь хотите стать солдатом, Жан?

– Хочу, но все называют меня не Жан, а Жанно.

– Жанно – это не имя для настоящего мужчины, это имя для сопляков.

Мой сын был еще явно не в состоянии оценить подобное утверждение. Он растерянно посмотрел на меня и произнес:

– Мне нравится имя Жанно, но вы, сударь, можете называть меня Жан, мне это тоже нравится. Мама, – обратился он ко мне, – если уж тут мой дед, может быть, здесь есть и мой папа?

– Ваш отец погиб, – прежде чем я успела что-либо произнести, сказал принц.

– Погиб?

– Да. Он сражался за Бога и короля.

– Это совсем плохо, – крайне разочарованно сказал Жанно.

– А я еще хвастался перед Шарло, что мой отец непременно приедет.

– Жан, – проговорил принц, – если уж вы заявили мне, что хотите стать солдатом, то вот вам первое задание: бегите в дом, молодой человек, и известите всех о нашем приезде.

Жанно радостно улыбнулся, поглядев на меня, и со всех ног бросился к полусожженному замку. У меня чуть сердце не выскочило из груди, едва я осознала, что мальчик снова отдаляется от меня. Бессознательно я рванулась вслед за ним, но отец решительно удержал меня.

– Успокойтесь, Сюзанна! Мальчик получил возможность что-то сделать, зачем же лишать его этой возможности? Он будет вдвойне рад, если справится с делом без вашей опеки.

– Какая опека! – воскликнула я раздраженно. – Я не видела сына пятнадцать месяцев!

– Это еще не повод, чтобы ходить за ним повсюду. Он не болен и не немощен; напротив, в нем очень много энергии, которую не нужно сдерживать. Может быть, Сюзанна, я не сведущ в воспитании девочек, но я прекрасно знаю, как следует воспитывать аристократов и солдат.

– Я не хочу, чтобы Жанно стал солдатом.

– А чего же вы хотите? – произнес отец и презрительно добавил: – Надеюсь, вы не предложите единственному наследнику нашего рода стать чиновником или инженером?

– Наследнику? – задыхаясь, переспросила я. – Кто здесь говорит о наследнике? И кто осмеливается упрекать меня в неправильном воспитании сына? Уж не тот ли человек, который как-то сказал о моем ребенке – «будь он проклят»?