Помнишь, как говорил твой дедушка?

– Угу, – пробормотал Жанно неуверенно, и я поняла, что нашла нужный подход к мальчику.

– Ты дал ему слово, Жанно, что не будешь меня огорчать!

– А разве я тебя огорчил, мама?

– Почти огорчил. Ты все время капризничаешь, не желаешь ехать, хочешь, чтобы тебя уговаривали, прямо как маленький ребенок.

Мальчик смотрел на меня широко открытыми синими глазами.

«Ведь он и есть маленький, – подумала я с болью. – Маленький, очень маленький!» Я едва сдержалась, чтобы не обнять его, не поцеловать, не расплакаться тут прямо при нем.

– Я должен поехать в Англию, мама? – дрожащим голоском спросил Жанно, видимо, изо всех сил надеясь получить отрицательный ответ.

У меня сдавило горло, но я твердо произнесла:

– Да, сынок, должен. А я должна пока остаться в Париже. У каждого из нас свой долг, как видишь…

– Хорошо, мама, я поеду, – прошептал Жанно и отвернулся.

Я чувствовала, что он едва сдерживает слезы, и сердце у меня облилось кровью.

– Я обещаю тебе, что приеду сразу же, как только смогу! – воскликнула я горячо. – Ты знаешь, мое сокровище, что я люблю тебя больше всего на свете. Я бы рада была никогда с тобой не расставаться, ни на одну минуту.

Он поднял голову.

– Это правда? Ты не обманываешь меня?

– Разве я обманывала тебя хоть когда-нибудь, любовь моя?

Но спустя секунду я уже раскаивалась в том, что сказала только что. Сейчас-то он смирится, успокоится, но потом, потом его боль и обида станут еще сильнее. Он будет ждать меня, ведь я пообещала приехать! Но… но ведь не могу же я сказать ему правду. Это было бы еще более жестоко… Пусть уж лучше он ждет меня, так ему будет легче, да и мне тоже. Стараясь больше не думать об этом, я привлекла Жанно к себе, поцеловала, делая так, чтобы он не заметил, что в моих глазах стоят слезы.

Сердце у меня в этот миг просто разрывалось на части. Никогда еще – ни раньше, ни позже – не было в моей жизни такого момента, никогда мне не было так больно, как сейчас.

– А мой отец? – внезапно спросил Жанно. – Он тоже выполнял свой долг и поэтому погиб?

– Твой отец? – переспросила я пораженно.

Подсознательно я была готова к этому вопросу. Я даже ожидала его. Здесь для меня не было неясностей, все было обговорено еще с моим отцом: мы тогда условились, что для Жанно гораздо лучше быть сыном графа д'Артуа, чем отпрыском безызвестного виконта де Крессэ, дворянина из бретонской глухомани. «Надо же, – подумала я, – как давно это было. Так давно, что кажется уже неправдой».

– Расскажи, каким был мой папа!

– Не был, а есть, – решительно поправила я сына. – Твой отец вовсе не погиб, он жив!

– Жив?

На личике Жанно было написано такое искреннее изумление, что, кажется, объяви я ему о том, что в Англию он не уезжает, он не был бы удивлен больше, чем теперь.

– Но дед ведь мне говорил, что мой отец погиб!

– Он вынужден был так сказать, сынок.

– А почему?

Этот простодушный вопрос тронул меня до глубины души.

– Видишь ли, ангел мой, тогда мы не могли сказать тебе правду, ты был слишком мал и мог где-нибудь нечаянно обмолвиться. Это все потому, Жанно, что твой отец не обыкновенный человек, не такой, как все другие.

– А кто он такой?

– Граф д'Артуа, принц крови, родной брат казненного короля.

Я сама удивилась, как легко далось мне это признание. Мне не пришлось даже подбирать слова, все получилось как-то само собой. Видит Бог, иногда мне самой кажется, что Жанно – сын графа д'Артуа. Сейчас мальчик сидел такой задумчивый, такой серьезный.

– В Англии я встречусь с папой? – вдруг радостно спросил он.

– О да, наверное, – машинально ответила я, беспокоясь о другом. – Жанно, мне бы не хотелось, чтобы ты кому-нибудь рассказывал об отце, пока будешь во Франции. Это очень опасно. Сейчас нас, аристократов, преследуют, и если ты проговоришься, нам всем может быть очень плохо.

– Даже Маргарите и Шарло нельзя сказать, мама?

Жанно едва сидел на месте от желания поделиться с кем-нибудь своей тайной. Вряд ли он сможет молчать. Когда я поняла это, моя тревога усилилась.

– Жанно, ты должен обещать мне, что кроме Маргариты об этом никто не узнает, – сказала я строго. – От этого зависит жизнь всех нас, ты понимаешь?