подались еще далее. «По-2» побежал по лугу и взлетел. Богданов плавно набрал высоту и на малой высоте направился в сторону от Плескова – не следовало будоражить город. Над рекой он сделал круг и пошел на снижение. Самолет приземлился и покатил к ожидавшим его людям, те отпрянули. «По-2» остановился. Богданов помог Иосафу отстегнуть ремни, но из кабины игумен выбрался сам. Подошли князь со свитой. Они во все глаза смотрели на игумена.

– Велика и обильна Русская земля! – торжественно сказал Иосаф. – Зело украшена лесами, реками и полями. Потому так много врагов, алчущих ее богатств. – Он повернулся к Богданову. – Долетит ли до Иерусалима птица твоя?

– Нет! – сказал Богданов.

– А до Киева?

Лейтенант покачал головой.

– Ну, в Новгород?

Богданов прикинул расстояние, количество бензина в баке и еще раз покачал головой.

– Не от дьявола творение это! – заключил Иосаф. – Хитер враг человеческий, да хвастлив – гордыня им владеет. Коли б от дьявола была птица сия, то слуга его непременно похвалился бы. Тут бы я его и поймал! Богобоязненный человек силы свои соизмеряет, гордыню гонит. Благословляю тебя, чадо!

Богданов поклонился и поцеловал крепкую длань игумена.

– Отблагодарили тебя за Сборск? – спросил Довмонт пилота.

– Я не просил благодарности.

– Ну, так я награжу! – князь отвязал от пояса кожаный кошель. – Прими!

«Служу Советскому Союзу!» – едва не сказал лейтенант, но вовремя спохватился. Взял кошель и поклонился.

– Перебирайся в Плесков! – предложил Довмонт. – Сотником сделаю, жалованье дам. Мне такая птица надобна.

Богданов колебался мгновение. От Сборска до Плескова тридцать километров по прямой. Ровно на столько же дальше от места, где они провалились в прошлое.

– Не прогневайся, князь, но останусь в Сборске. По нраву мне там. Коли понадоблюсь, прилечу. На птице моей это мигом!

Довмонт нахмурился и внезапно поймал взгляд Евпраксии. Та смотрела на Богдана влюбленными глазами. «Так вот кого избрала! – понял князь. – Вот какая награда Богдана ждет! Ладно! Как сыграют свадьбу, обоих – в Плесков! Условием поставлю! По Богдану видно, что не князь он, из кметов. Захочет княжну – подчинится! А в Сборск посадник найдется…»

– Быть по сему! – сказал Довмонт и, прихрамывая, пошел к коню.

Гости из Сборска провожали кавалькаду взглядами, пока та не скрылась в балке.

– Ох! – сказала княжна и прижала руку к сердцу. – Обошлось!

– Все хорошо, Проша! – шепнул Богданов и, пользуясь тем, что Данило отошел, сжал ей руку. – Ты молодец! Умница!

– Это ты молодец! – возразила княжна. – Я женщина!

Богданов засмеялся:

– Держалась по-богатырски! Одолели врага в битве, одолели и в суде. Надо бы отметить!

– Нам отвели горницы в княжьих хоромах, – сказала княжна, – после полудня князь звал на пир.

– Тогда пройдемся по Плескову! – предложил лейтенант. – Очень хочу город посмотреть… Ане обновок купим! – Богданов подмигнул штурману. – Она самолет подготовила, с плошкой сообразила.

– Нет сил! – сказала княжна. – До сих пор ноги дрожат. Поеду в хоромы, прилягу!

Она ускакала с Данилой, Богданов подозвал Конрада. Развязал кошель и насыпал в ладонь наемника горсть серебра.

– Угости солдат! Гляди только, чтоб не перепились! Завалите самолет сеном и сторожите!

– Приезжай к нам! – предложил Конрад. – Что тебе эти хоромы? Не будет тебе там перины! Кинут на пол суконную кошму с блохами, на которой собака лежала, не уснешь. Душно, блохи кусают… Приезжай! Лето, тепло, погода ясная… Выпьем пива, ляжем на сено и будем глядеть на звезды! Они здесь такие, как в земле Швиц, только ближе.

– Да ты, гляжу, поэт! – засмеялся Богданов. – Вкусно уговариваешь!

Он подозвал Аню и рассказал о предложении наемника.

– Я как вы! – сказала штурман.

– Договорились!

Богданов вскочил в седло подведенного коня, наклонился и подхватил Аню под мышки. Штурман взвизгнула, но, оказавшись на холке жеребчика, успокоилась. Богданов обнял ее левой рукой, правой взялся за повод. Аня прильнула к нему и вцепилась в пояс.

– Как стемнеет, жди! – крикнул Богданов Конраду.

Наемник кивнул. Никто из них не догадывался, что этим вечером они не увидятся. Что встреча произойдет позже и будет отнюдь не радостной.

Богданов привязал жеребца к коновязи торга и помог Ане спрыгнуть на землю. Возле коновязи прохаживался сторож – здоровенный детина с дубинкой в руке. Он окинул гостей внимательным взглядом, но ничего не сказал. «Запомнил людей и жеребца! – понял Богданов. – Коня не уведут».

Торг размещался за стенами Довмонтова города – новейшей пристройки к древнему Крому – и расположился между ним и посадом. По пути Богданов с любопытством смотрел по сторонам, не удержался и заехал в старый город. Этот Плесков нисколько не походил на знакомый ему с детства Псков. Другие дома; улицы, бегущие совершенно в других направлениях. Ни каменного Крома, ни могучих каменных стен… Улицы узкие, мощенные деревом – бревнами или плашками, на окраинах и вовсе не мощенные. Деревянные строения обнесены высоким тыном – даже с коня во двор не заглянешь. Там, где стоял родной дом Богданова, совсем не было строений – болото за высокими деревянными стенами. Даже реки были другими. Глубокая Великая и даже извилистая Пскова оказались шире и полноводней. Из знакомых зданий имелся только Троицкий собор, но и он выглядел иначе. Но все же это был его город – многолюдный, шумный и красивый.

Они ступили на торговую площадь и пошли вдоль рядов, заваленных товарами. На них обрушился гул сотен голосов. Кричали купцы, расхваливая товар, шумно торговались покупатели, пахло свежеиспеченными пирогами, медом. Аня остановилась возле прилавка с зеркалами. Они представляли собой полированные пластинки серебра или меди в деревянной, серебряной и медной оправе. Молодой купец с жидкой бороденкой на круглом подбородке стал расхваливать товар. Ане приглянулось серебряное зеркальце на деревянной подставке. Конструкция позволяла снять зеркальце с подставки или же смотреться, сидя за столом.

– Сколько? – поинтересовался Богданов.

Купец назвал цену, Богданов немедленно уполовинил. Купец начал горячиться и хвалить товар, Богданов слушал невозмутимо: успел ознакомиться с местными нравами. Видя, что красноречие пропадает даром, купец сбавил цену. Богданов чуть поднял свою. По рукам ударили не скоро, но по виду купца было видно: не проторговался. Зеркальце перешло к Ане, и тут же выяснилось, что носить его в руках неудобно. Пришлось купить сумку: из воловьей кожи, украшенную плетеным узором, красивую, прочную, на удобном ремне через плечо. Без торга сумку, естественно, не отдали. Богданову эта канитель надоела. Он пересыпал в кошель Ани горсть серебра и попросил свои ленты-бусы выбирать самостоятельно. Договорились встретиться спустя короткое время (часов ни у кого не было) у коновязи.

Освободившись от спутницы, Богданов быстро пошел вдоль рядов, разглядывая товар. У него не было определенной цели – любопытствовал. У прилавка с ножами задержался. Перебрал, примерил к руке – не понравились. Сталь лезвий даже на беглый взгляд мягкая, рукоятки простые или же богатые, но неудобные. Продавец заспорил, Богданов достал из ножен свой «золинген». Купец осторожно взял, рассмотрел, поцокал языком и немедленно предложил купить. Богданов отказался и забрал нож.

Он повернул к коновязи, когда кто-то взял его за рукав. Богданов оглянулся: Путила!

– Богатырь ищет земляное масло? – сказал купец льстиво. – Есть бочка вельми доброго.

– Далеко? – спросил Богданов, соображая, успела ли Аня с покупками.