не наводить помех.

- Мне хочется посмотреть - этого я еще никогда не видела.

- Да? Ну ладно; тогда посиди вон там, в уголке у окна - только не двигайся, спокойно сиди и смотри, раз интересно.

- Мне интересно все, что ты делаешь, - сказала Сеня.

- Спасибо, - поблагодарил он. - Ну, начали.

Выглядело это не очень эффектно и больше всего походило, пожалуй, на работу маляра, красящего стену и все, что вокруг него, неторопливыми, плавными, не размашистыми движениями флейца. Движение за движением, одно параллельно другому и совсем рядом, чтобы не осталось непрокрашенных мест. За полчаса и даже за час такую работу не закончить было.

- А говорить можно? - спросила Сеня.

- Говоришь? Можно.

- Это всегда так долго?

- Что ты, здесь хорошая четкость, управимся быстро. Бывает, приходится по нескольку раз... Вот разбогатеем, закажем хороший сканер, он у меня уже в чертежах, все рассчитано... Тогда так ползать не придется. Сиди только да поглядывай, автоматика сама поведет, компьютер...

- Наверное, - сказала Сеня после паузы, - за границей тебе работать было бы легче?

- Наверное, - согласился Землянин. - Если бы я жил за границей. Но я ведь здесь живу.

- Можно уехать. Люди уезжают...

- Да, конечно. Но я здесь привык - за столько лет. - Он улыбнулся, не глядя на нее - работа требовала внимания. - Привычка - вторая натура, как говорят. А у меня, по-моему, даже первая. Первая, первая... - забормотал он себе под нос, протянул, не глядя, руку, что-то переключил, еще раз переключил. Сеня умолкла и уже не заговаривала более, пока Землянин не вздохнул наконец облегченно и не отошел к приборам, потирая спину.

- Ну, вот и дело с концом, - сказал он. - По-моему, запись получилась по первому классу. Можно смело реализовать.

- Спасибо вам, - тихо молвила Сеня, все еще сидя в уголке.

- Ну нет, одним 'спасибом' не отделаешься. Мне обещаны были чаи, кофей, ананасы в шампанском и вообще сорок бочек арестантов! Крови жажду! Или все это только обещания были? Как в предвыборной кампании?

- Нет, фирма не жалеет затрат, - ответила она, подделываясь под его легкомысленный тон. - Только... ты не обидишься, если на кухне? Я так привыкла, да и удобнее, два человека там вполне помещаются.

- Обожаю на кухне! - провозгласил он. - Иди, мечи все на стол, пока я уложу свое достояние.

Укладывая приборы в чемодан, аккуратно упаковывая кассету с записью, он слышал, как позвякивала на кухне посуда, и у него почему-то сладко замирало сердце, словно не выпить чашку кофе предстояло ему, а испытать какое-то доселе неведомое блаженство. Но анализировать свои чувства не хотелось. Хорошо на душе - ну и слава Богу, строго говоря, у человека всегда должно быть хорошо на душе...

Сеня позвала из кухни. Землянин защелкнул чемодан и послушно пошел. Маленький столик был накрыт, и кроме обещанного, на нем даже бутылка стояла - семнадцатирублевая, загодя, видно, припасенная. Закуска была небогатой, но девушка старалась - это чувствовалось - сделать все достойно, насколько позволяли ее пока не очень-то большие заработки. Это тронуло Землянина, почти до слез проняло. Оттого, может быть, что давно уже его никто так не принимал? Мама дома - ну, это было привычно, непременная часть жизни, сама собою подразумевающаяся. А вот так, как здесь - необычно было. Землянин был отзывчив на ласку, но как-то получалось в жизни, что ласки всегда доставались кому-то другому.

- Садись, где тебе удобнее, - предложил Сеня. - Тут?

- Могу, - согласился он. - Ну, здесь прямо пиршественный стол! Будем кутить?

- Будем кутить! - подхватила она. - Вода уже закипает. Может быть, нальешь пока?

- С радостью! - откликнулся Землянин, наливая осторожно: большого застольного опыта у него не было, но все же он ухитрился не накапать на скатерть - льняную, ему показалось, хотя на самом деле то был пластик. Ну, за что? За исполнение желаний?

- За вас, - сказала Сеня тихо.

- Ну, зачем же, - смешался он. - Я еще ничего не сделал. Вот когда вернется твоя мама - тогда, пожалуй, не откажусь. А пока - давай просто за то, чтобы все было хорошо!

Рюмки встретились над столом. Были они не совсем хрустальными, и звук получился не очень чистым, но пирующих это не смутило. Потом была еще рюмка, и еще, и кофе в промежутке, закуски остались почти нетронутыми, потому что все время велись разные разговоры; говорил больше Землянин, а Сеня слушала и временами вставляла словечко или о чем-то еще спрашивала. Такие вечера пролетают мгновенно, и когда Землянин взглянул на часы, то удивленно ужаснулся: - Это мы столько просидели? Второй час! Пора, как говорится, и честь знать...

Он вскочил. Сеня тоже поднялась.

- Я и не заметила, - тихо сказала она. - Как же ты теперь - с чемоданом? Ночью здесь у нас с машинами нелегко...

- Да уж как-нибудь, - браво сказал он, - доберусь. И поделом мне: столько времени у тебя отнял, спала бы давно, ты вон какая измученная.

Сеня стояла неподвижно, уронив руки.

- Да, конечно... - проговорила она.

Что-то было в ее голосе, что заставило Землянина внимательно взглянуть на девушка. Сеня смотрела на него пристально, и в глазах ее Землянин вдруг прочитал тоскливый упрек, и не поверил, и одновременно поверил. И невольно сделал шаг вперед, ногой отодвинув разделявшую их табуретку. А Сеня со вздохом облегчения одновременно шагнула навстречу, и он обнял ее. Волосы Сени тонко пахли чем-то горьковатым. Нечаянно закрыв глаза, он нашел ее губы и долго не отрывался от них.

- Не уходи, - прошептала она. - Будь со мной, будь...

А он даже и не подумал о том, о чем обязательно вспомнил бы в другой раз: а что скажет мама? Сеня, чуть высвободившись, шагнула, и Землянин послушно пошел за нею в комнату - не туда, где оставался чемодан, а в другую. Там было темно, однако Сеня не стала включать свет, его было достаточно из окна (на улице еще горели фонари), а главное - он вовсе и не был им нужен.

10

Силен все-таки у нас общественный инстинкт: если нынче вечером один выпивает, допустим, здесь, то где-нибудь там, вовсе на другом, может быть, конце города человек, связанный с этим первым какими-то неощутимыми душевными нитями, выпьет тоже, даже и не подозревая, что это не просто так, а единство судьбы. И если Землянин, чему мы уже были свидетелями, с девушкой Сеней выпили на двоих чуть ли не целую бутылку коньяку - ну, не целую, это мы просто, как говорится, для звону, но уж никак не менее половины выпили, совершенно точно, - то во многом близкий ему романтик рынка А.М.Бык совместно со своим компаньоном по бизнесу Федором Петровичем тоже причастились одновременно. Правда, не на кухоньке, а в неплохом номере гостиницы 'Белград', и не семнадцатирублевого коньяку, а другого не можем точно сказать, сколькорублевого, потому что за рубли он, коньяк этот, называемый также бренди, на данном этапе перехода к регулируемому рынку и не продается вовсе, - но коньяк был точно другой, слышали мы, что испанский, то ли 'Три розы', то ли другой какой, но с ощутимым запахом плесени, что в случае с коньяком является достоинством, хотя вовсе неприменимо к закуске. А кроме того, было их не двое, а трое; третьим был иностранец, деловой человек из мира желтого дьявола, который там правит бал, и весело правит, так что бал все не кончается и не кончается, хотя по всем теоретическим выкладкам уже давно должно было бы наступить похмелье. Оно, кстати сказать, и наступило, но по какой-то странности не там, а тут - воистину, в чужом пиру... Так вот, третьим был иностранец, которому, собственно говоря, и коньяк принадлежал, и номер гостиничный был - его, то есть, он за него платил волшебными бумажками, бумажками-оборотнями, имеющими свойство во всем мире превращаться во все, чего душа ни пожелает - в отличие от наших отечественных, которые, каких ни произноси заклинаний, так ни во что и не пресуществляются, а остаются самими собой, желтыми бумажками. Был в номере обширный ковер на полу, и финская стенка, и картины на стенах, и импортные обои в желтоватых тонах, и глубокие кресла, напоминавшие рюмочки для яиц всмятку, и просторный низкий стол, на котором упомянутый коньяк имел местоположение, не в одиночку, впрочем, были там и другие бутылки, но предпочтение отдавалось именно этой. И - еще одна странность: разговор