неподалеку). Тугодум показывал лишь их скелеты, скрючившиеся самым немыслимым образом. Маленькие птички заполняли яйца целиком; пройдет всего несколько часов, и они вылупятся.
— Приветствую вас, — прошептала я. — Я разумное существо, принадлежащее к Лиге Наций. Прошу вас проявить ко мне гостеприимство.
Птица-мать с тоскливыми криками носилась туда и обратно, волоча якобы сломанное крыло.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
— Где Чи? — внезапно спросил мой напарник.
Я резко вскинула голову. Мы с Яруном были одни на лугу.
— Адмирал Чи! Где вы, адмирал? — окликнула его я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Нет ответа.
— Может, упал с обрыва? — предположил Ярун.
— Проверь.
Он поспешил к краю утеса, а я перевела Тугодум в инфракрасный диапазон и торопливо описала им круг. Никаких признаков присутствия.
— Адмирал Чи, пожалуйста, ответьте! Адмира…
Какая-то сила сжала дыхательное горло, словно рука, пытающаяся задушить. Я остановилась на полуслове. Я не могла дышать, не могла говорить.
Ох, дерьмо.
ОХ, ДЕРЬМО
Горловой микрофон. Дело в нем? Он убивает меня?
Никаких монстров. Никаких враждебно настроенных разумных существ. Никаких смертоносных физических феноменов. Просто голое предательство.
У меня хватило глупости почувствовать себя разочарованной. Наверное, во мне было слишком много от Проуп, которая воображала, будто смерть должна выглядеть эффектно. Какое ребячество.
Куда исчез Чи? Свалился с обрыва? Какое это имеет значение?
В нескольких шагах от меня Ярун сдирал с себя шлем. Он еще ничего не понял; наверно, решил, что отказал защитный костюм.
Я повернула в его сторону Тугодум, все еще работающий в диапазоне рентгеновского излучения. Да, микрофон обвивался вокруг дыхательного горла Яруна. Теперь и до него дошло; он повернулся ко мне с выражением горького сожаления.
Дерьмо.
Они, должно быть, встроили имплантаты таким образом, чтобы те убили нас. Что активировало механизм? Какое-то естественное излучение, генерируемое планетой? Или просто где-то кто-то повернул нужную ручку, отстучал на клавиатуре нужную команду, нажал нужную кнопку? Когда Хакви делал это, он знал, что произойдет? Или просто бездумно выполнял приказ?
Дерьмо.
Руки Яруна потянулись к горлу. Что это? Хочет вырвать микрофон? Без толку. На рентгенограмме было хорошо видно, что имплантат вживлен очень прочно, и вырвать его можно только вместе с глоткой.
Дерьмо. Ох, дерьмо. Ярун азбукой Морзе отстукивал сигнал SOS. Отстукивал на самом микрофоне. Устремив полный надежды взгляд в небо. Он не мог знать, продолжает ли микрофон выполнять свои функции, как не мог знать, известно ли вообще этим ослам на капитанском мостике о существовании азбуки Морзе; он просто пытался спасти наши жизни.
Дерьмо.
Я выстрелила в него из «станнера», и он рухнул, пытаясь обернуться в процессе движения, как будто хотел взглянуть на меня в последний раз.
Прочь, прочь эти мысли. Упав на колени рядом с ним, я перевернула весь рюкзак в поисках «аптечки».
Может, я сумею оставаться в сознании до тех пор, пока сделаю Яруну трахеотомию. Нужно вскрыть горло ниже того места, где вживлен микрофон, который душит его. Открыть новый доступ воздуху.
Мне уже приходилось делать трахеотомию — в Академии, на трупе. Не помню, какую оценку мне поставили.
Первый разрез должен быть вертикальным — меньше риска задеть важную вену или артерию. Сначала кровь брызнула фонтаном, но потом потекла медленно. Я надеялась, что это хороший знак.
Перед глазами все расплывалось. Плевать. Даже если и напортачу, какая разница?
Нет. Есть разница.
В «аптечке» имелась и трубка для трахеотомии, но слишком широкая. У кого хватит духу прорезать такую большую дыру в горле человека?
У меня хватило. Я это сделала.
Голова кружилась, перед глазами все плыло. Я достала из аптечки ампулу, в которой, как надеялась, было лекарство, способствующее свертыванию крови, и обрызгала им разрез.
«Ярун, не надо ненавидеть меня, — думала я. — Ужасно не хочу, чтобы меня ненавидели».
Потом мелькнула мысль: «Кажется, я отрубаюсь».
Ох, дерьмо.
ЧАСТЬ VI ПРОБУЖДЕНИЕ
БОРЬБА
Первые проблески сознания. Борьба. Борьба, все более яростная. Вперед. Вперед. Свет. Есть!
У-У, ДЕРЬМО
В голове пульсировала боль.
Каждый глоток вызывал ощущение, будто разъяренный зверь царапает горло лапой. Сделав один глоток, я тут же испытывала потребность сделать второй; не верилось, что снова будет так же больно.
У-у, дерьмо.
Я жива.
Я ЖИВА
Я лежала лицом вниз, по-прежнему в защитном костюме, от которого воняло мочой и кое-чем похуже, но на внутренней поверхности щитка мерцало голубое «НОРМА»: никаких разрывов в ткани костюма, и воздуха еще, по крайней мере, на час. И что особенно ценно, мониторы костюма считали, будто я в полном здравии.
Тупые мониторы. Сглотнув, я тут же пожалела об этом.
Я медленно встала на четвереньки. Отбрасываемая мною тень стала заметно длиннее; приближался закат. Мы высадились через час-два после восхода, и, поскольку здесь уже наступила ранняя осень, я была без сознания девять или десять часов.
И все это время ничего не ела! До чего же мерзкая планета.
Спустя мгновенье меня точно ударило — пробудилась память. Я в панике поднялась и принялась оглядываться по сторонам.
Ярун исчез.
ПОИСКИ
Тугодум и «аптечка» все еще лежали там, где я выронила их. Скальпель… пустая ампула… даже трубка для подачи воздуха, которую, мне казалось, я вставила в горло Яруну. Все было на месте, кроме него самого. Пятна засохшей крови испещрили траву в том месте, где лежал мой напарник, но самого его нигде не было.
Чисто рефлекторно я похлопала по микрофону и позвала:
— Ярун! Ярун!
Звук получился странно глухим. Обычно в наушниках возникал отголосок обратной связи, слабое эхо моего голоса. На этот раз эхо отсутствовало.
Радио молчало. Обрыв связи.
Может, именно поэтому я осталась жива: чтобы задушить меня, потребовалось такое усилие, что имплантат «сдох». Во внеземном флоте выход из строя оборудования не был в новинку; Адмиралтейство заключало контракты на его поставку, руководствуясь прежде всего низкой стоимостью.
