Он бормотал что-то бессмысленное.

— Откуда же тебе было знать… Ты плохо соображала… Не вини себя…

Глупости. Я оттолкнула его:

— Оставьте меня в покое!

Он уставился на меня. Мне ужасно хотелось отвернуться, и поэтому я посмотрела прямо ему в глаза.

— Рамос, — сказал он, — сними шлем и вытри нос, пока ни утонула в соплях.

— Я не могу снять шлем, — хлюпая носом, ответила я. — Здесь микробы.

— Сколько воздуха у тебя осталось? На час? На два? Тебе явно придется задержаться тут несколько дольше.

— Мне придется задержаться тут навсегда! — эти слова вырвались у меня прежде, чем я поняла, что говорю. — Теперь я убийца. Опасное неразумное существо. Такая же, как гринстрайдеры, о которых вы рассказывали… Неважно, в каком я была состоянии. Все равно должна была сообразить.

— Послушай, в горячке момента…

— Нет! Я должна была сообразить. Должна! Я не заслуживаю того, чтобы называться разумным существом, раз я так по-идиотски убила своего напарника.

— Рамос…

— Никогда больше меня не выпустят в космос. Даже если бы прямо сейчас сюда прибыл спасательный корабль, он не увез бы меня с собой. Лига никогда не позволит мне покинуть Мелаквин. Они скажут, что я неразумное существо, и будут правы.

— Сними шлем, — приказал адмирал. — Я отказываюсь спорить с человеком, у которого все лицо в соплях.

В другое время и в другом месте я, может, и продолжала бы упрямиться. Стала бы изображать непреклонного разведчика, ни на шаг не отступающего от флотских правил, что бы там ни текло из носа. Однако сейчас моя сила воли дала трещину. Двумя движениями пальца я нажала на спусковую кнопку шлема и предохранительную задвижку. Еще пять секунд ушло на то, чтобы разъединилась внутренняя блокировка, и регулятор давления внутри выровнял его с наружным. Послышался хлопок — это шлем откинулся назад; я впервые в жизни вдохнула неземной воздух.

И без малейших колебаний рукавом вытерла нос.

— Хорошо, — улыбнулся Чи. — Значит, ты все-таки не законченная идиотка.

Мы похоронили Яруна в дупле, который нашел для него Чи, — лучшего способа не смогли придумать. У меня в рюкзаке была маленькая лопатка, но она годилась только для взятия образцов почвы, никак не для того, чтобы рыть могилу. На то, чтобы выкопать яму нужного размера, ушли бы часы, и все это время рядом лежало бы тело моего напарника с развороченным горлом. Это было выше моих сил.

Тем более что адмирал работать не мог. Силы покинули его — лицо потемнело, дышал он с трудом, как будто через силу. Прислонившись к дереву, он сидел, устало наблюдая, пока я заталкивала Яруна в дупло.

Запихивала его беспомощное тело внутрь, туда, где по заплесневелой поверхности дерева суетились муравьи. Ноздри щекотал смешанный запах гнилого дерева, крови и моего собственного пота.

Под конец мне пришла в голову мысль надеть на Яруна свой шлем, полностью запечатать его, чтобы пожиратели падали не унюхали запах разлагающегося человеческого тела. Запихнув наконец труп, уже почти в темноте, я засыпала вход в дупло мертвыми листьями.

Когда все было кончено — когда я сделала то, что должна и что могла сделать, — я отвернулась, и меня вырвало.

— Вот что значит этот треклятый расходный материал, — я вытерла рот. — Вот что это на самом деле значит.

Когда мы возвращались к месту высадки, Чи обхватил меня рукой. Я подумала, что он снова сделал это с целью успокоить меня; однако ему просто требовалась поддержка.

— Не следовало вам так далеко тащить его, — сказала я.

— В тот момент мне показалось, что это неплохая идея, — ответил он. — Ничего лучше я придумать не смог.

— Это отняло у вас слишком много сил. Адмирал пожал плечами:

— По крайней мере, было чем заняться. Я очнулся за несколько часов до тебя.

— Вы тоже отключились? Почему? У вас же не было имплантата?

— Наверно, они что-то внедрили в меня еще раньше, — ответил он. — Может, с пищей на «Золотистом кедре». Какая-нибудь маленькая такая радиоуправляемая капсула, не больше крупинки соли. Высший совет обожает разрабатывать подобную чепуху. Этим ублюдкам без игрушек жизнь не в жизнь; и раз Лига Наций запрещает создавать оружие, они вместо этого придумывают всякую несмертельную дребедень. В тот самый момент, когда они привели в действие твой горловой имплантат, меня они погрузили в сон.

— М-м-м…

Конечно, Адмиралтейству требовалось, чтобы все мы отключились одновременно; иначе последовал бы призыв о помощи… требование спасти. Откровенно не откликнуться на сигнал «помогите» «Палисандр» не мог, однако на тот случай, если связь со всеми нами оборвалась бы в одно и то же время, существовала совершенно определенная, четкая и ясная политика флота. Не посылать новых людей в район, где присутствует неизвестная опасность. Доложить о ситуации и предоставить начальству принимать решение.

Нашему замечательному, великодушному начальству.

Чи камнем повис на мне.

— Знаешь, Рамос, оказавшись здесь, я думаю о множестве вещей. О старых временах, — он вздрогнул. — Может, Совет прав, что так обошелся со мной. Память меня нередко подводит — по большей части, устраивая спектакль, я делаю это потому, что внезапно забываю, кто я такой. Не в том смысле, что я забываю свое имя, просто не помню… множество важных вещей из прошлого. Понимаешь? Иногда воспоминания просто исчезают из головы, а иногда они там, на месте, но исчезает… мужество.

— Мужество?

Я подумала: «При чем тут это?»

— Трудно признаваться в прошлых… неудачах. Постыдных капитуляциях. Ситуациях, когда следовало быть умнее, или храбрее, или…

Он споткнулся о заваленный листьями корень. Я удержала его от падения, но это потребовало немало усилий — сам он и не подумал помочь себе.

— С вами все в порядке? — спросила я. Молчание.

Меня пронзила одна мысль.

— Когда вы в последний раз принимали «таблетку молодости»?

— Две недели назад, Рамос. Что-что, а точно рассчитывать время Совет умеет.

— Дерьмо.

— Ох, дерьмо, — поправил он меня.

В возрасте Чи две недели — самый долгий срок, который можно протянуть без этих таблеток, плюс к тому же гадость, которую ему подсунули, чтобы он отключился, и то обстоятельство, что он потратил последние силы, отволакивая подальше Яруна.

— Как они могли так поступить с вами! — взорвалась я. — Отправить вас сюда в таком состоянии… простите, но это смертный приговор.

— Лига не позволяет убивать открыто, — адмирал пожал плечами, — но они допускают существование концепции, согласно которой организму нужно дать умереть, когда его время пришло. Очевидно, в этом вопросе Лига позволяет Совету выходить сухим из воды. Иначе Мелаквин не прослужил бы так долго местом, куда выбрасывают престарелых адмиралов.

— И вот теперь вы здесь…

— Да — но ненадолго, — его рука коснулась моих волос. — Прости, что покидаю тебя одну- одинешеньку.