— Прошу прощения, сержант. Просто не привыкла, чтобы столько народу сразу понимали простую вещь: ликантропы — не люди, хотя имеют те же самые права.

— Мы свое дело знаем, — ответил Хупер.

— Понимаю, сержант. Уже заткнулась.

Он почти улыбнулся и снова возвратился к своим заметкам.

— А как вы обойдете тот факт, что они ваше сердцебиение слышат за несколько ярдов? — спросил Эдуард, и я по его тону поняла, что он действительно интересуется, есть ли у них решение.

Когда Эдуард задает кому-то вопрос такого рода, это наивысшая похвала.

— Никто не умеет быть таким тихим, чтобы сердце не слышалось, — ответил ему Хупер.

Вампиры умеют, подумала я, но вслух этого не сказала — толку от этого был бы ноль. Ни один контингент полиции в США не принял бы в свои ряды вампира. Если ты коп и «выжил» после нападения вампира, тебя увольняют. У меня в Сент-Луисе есть друг, Дэйв, который был копом, пока не стал вампиром прямо на боевом посту, но вместо роскошных коповских похорон получил пинка под зад. Полиция чтит своих мертвых, но только если они не шляются по улицам.

— За много ярдов они сердцебиения не услышат, — сказал Бернардо, — и в человеческом образе они слышат хуже, чем в зверином.

Я посмотрела на него, не в силах скрыть изумления на лице. Он усмехнулся:

— Ты удивлена; значит, я почти наверняка прав.

Я кивнула:

— Извини. Твой идиотский флирт заставляет меня забывать, что у тебя на плечах есть неплохая голова.

Он пожал широкими плечами, но видно было, что ему приятно.

Гарри, помощник командира группы (ПКГ), был моложе Хупера, но старше большинства других. СВАТ — это игра молодых, и тот факт, что в группе столько народу старше сорока, впечатлял, потому что я знала: тут либо держи форму, либо вылетай. Он сказал:

— Последний раз объект видели в человеческом облике, поэтому его слух, обоняние и так далее если выше нормального человеческого, то ненамного, а когда мы окажемся с ним в одной комнате — пусть уже нюхает и слышит что хочет, мы его скрутим.

— Что у вас предусмотрено на случай, если он перекинется? — спросила я.

Ответил Хупер, ни на кого не глядя:

— Когда есть действующий ордер на ликвидацию, то в случае перемены — убить.

Все мы кивнули.

— Их легче убивать в человеческом облике, — сказал Олаф.

Оперативники обернулись к нему, и только он один был таков, что всем пришлось поднять глаза, пусть хоть на дюйм.

— Мы надеемся узнать место дневной лежки серийного убийцы, Джеффрис. Это значит, что Миннс нужен нам живым.

Приятно, когда есть кто-то главный, который может прочесть Олафу нотацию. Мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть довольное выражение лица и не встретиться глазами с Эдуардом или Бернардо — я боялась, что в этом случае улыбки перейдут в смешки. Напряжение росло, нетерпение и адреналин насытили уже самый воздух. Я поняла, что это ликантропы тоже могут учуять, но опять же: что они могут сделать? Если бы они были действительно животными, мы могли бы чем-нибудь замаскировать свой запах, но если бы от нас пахло чем-то странным, они бы поняли, что им готовится западня. Потому что они разумны, как люди, и чутки, как звери. Поэтому их так трудно убить, потому так опасна на них охота. Я посмотрела в небо — солнце неумолимо двигалось к горизонту.

— Мы хотим это сделать до темноты, Блейк, — сказал Гарри.

— Извините. Когда большую часть своей жизни проводишь в охоте на вампиров, очень четко ощущаешь положение солнца на небе.

Он очень серьезно ответил:

— Я бы не хотел заниматься вашей работой, Блейк.

Я улыбнулась, не уверенная, что это была шутка.

— Иногда мне тоже не хочется.

Помощник шерифа придвинулся ближе — я надеялась, что лишь для наблюдения.

— Вы о местных тиграх знаете больше, чем говорите, Блейк.

— Вы всех нас допрашивали порознь несколько часов, Шоу. Мы могли бы уже давно этим заняться и, быть может — только быть может, — закончить до темноты. Теперь уже никак не получится. Мы лезем вон из кожи, а темнота догоняет, и дальше будет только хуже.

— Я слышал, вы вышли от Макса с новым другом? Рука об руку с одним оборотнем-тигром. У вас и правда слабость к стриптизерам?

Из этого я поняла, что я под наблюдением. Или Макс под наблюдением. Более того, Эдуард тоже этого не заметил. Значит, наблюдатель свое дело знает, кто бы он ни был.

Я опустила очки, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Ваш чрезмерный интерес к моей личной жизни меня беспокоит, Шоу.

Он даже покраснел слегка. Интересно. И не только я это заметила, потому что Хупер сказал:

— Шериф, вы бы лучше переоделись.

— Что?

— Вы же идете с нами?

— Сам знаешь, что нет.

— А маршал Блейк с нами идет. Пожалуйста, не нервируйте ее.

— Ты ее защищаешь, Хупер? — Он глянул на меня сердито, — Я думал, вы с копами не заводите шашней, Блейк.

— И что это должно значить?

— Это значит, что вы приходите в СВАТ на пару часов, и вдруг они доверяют вам прикрывать себе спину и пререкаются со старшими. Наверное, вы и правда так хороши, как говорят.

Не часто удается увидеть мужчин вот так огорошенных, как сейчас. Все застыли с открытыми ртами, как бывает, когда не можешь поверить своим ушами. Шевельнулись, создавая ощущение стаи, стягивающейся вокруг кого-то, кто ей не нравится.

Тихо, но явственно, без крика, но с отчетливо выраженными эмоциями Хупер сказал:

— Эта женщина пойдет с нами плечом к плечу в этот дом, а вы останетесь здесь, в холодке отсиживаться.

— У меня сейчас нет подготовки, — ответил Шоу. Его лицо будто не могло решить про себя, краснеть ему или бледнеть.

— Когда-то была. И вы отлично знаете, что нельзя вот так морочить бойцам голову перед самой операцией.

А Каннибал проник сквозь толпу зеленых мундиров и сказал тихо и тоже отчетливо:

— Оттого, что вы будете хамить Аните, ваша жена не вернется к вам.

— А это не ваше дело!

— Вы сделали это нашим делом, когда намекнули, будто мы не делаем свою работу, а трахаемся с федеральным маршалом.

Лейтенант Граймс стал протискиваться к нам, но он не успел предотвратить следующие несколько мгновений:

— Рокко, не лезь ко мне, — предупредил Шоу.

— Да, я знаю, экстрасенсов вы тоже боитесь, но не так ненавидите, как оборотней, потому что не с кем-то из нас сбежала ваша жена.

Вот оно что. Вот почему Шоу возненавидел меня еще до первого взгляда. Каннибал не должен был такое говорить начальнику своего начальника, но… я не могла не быть благодарной за защиту моей чести, даже если это он свою защищал. Так или этак, а приятно было, что я не одинока.