10) Если бы у меня было свободное время, я мог бы некоторым самохвалам, языку наших Св. Писателей предпочитающим свой язык – не по истинному величию, а по надутости оного – я мог бы, повторяю, показать все совершенства и красоты, заключающиеся в Св. Письменах мужей, коих Промысл избрал для научения нас и для приведения от настоящего развращенного века в блаженную вечность. Впрочем, совершенства языка, общие сим мужам с языческими ораторами и поэтами, самого меня, можно сказать, не слишком удивляют. Напротив, я тому наипаче дивлюсь и изумляюсь, как Св. Писатели при своем особом и высшем роде витийства так искусно умели употреблять наше человеческое красноречие, что оно и находится у них все вполне, и, между тем, не выказывается явно: ибо им не надлежало ни отвергать красноречия человеческого, ни тщеславиться им; если бы избегали, отвергали бы его, и, напротив, выказывали бы тщеславие, когда бы в их творениях легко было признавать черты витийства человеческого. Людям, знакомым с наукою, в некоторые местах Писания видятся явные следы красноречия человеческого, однако в сих местах говорится о таких предметах, что слова, их выражающие, представляются не от Писателя придуманными и употребленными, а самопроизвольно из сущности самих предметов родившимися. Читая их, невольно думаешь, что здесь одна простая Мудрость исходит из обители своей, т. е. из груди мудреца, а красноречие следует за нею, как неотлучная раба, не будучи нисколько звана к ней.
11) Например, кто не увидит, что такое хотел сказать, и как мудро сказал Апостол в следующем месте: «…хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам»? (Рим.5,3-5). Если бы какой-нибудь, так сказать, неискусный искусник стал спорить, что Апостол в сем месте следовал правилам риторики, то не смешным ли бы он показался как ученым, так и неученым Христианам? Между тем, здесь есть риторическая фигура, которая у Греков зовется ?????? (лествица), а у некоторых Латинских писателей называется gradatio или постепенное восхождение (ибо сим писателям неугодно было сказать scala (лествица) там, где слова или мысли постепенно вяжутся одно с другим, как, например, видим здесь их связанными: от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда). Есть в сем месте и другая риторическая красота речи, именно: за несколькими известным способом произношения определенными предложениями (кои у наших Латинских писателей называются членами и отделениями (membra et caesa) или «запятыми», у Греков же ???? и ???????) следует объем или круг, именуемый у Греков периодом, коего члены один за другим постепенно как бы взвешиваются голосом произносящего, доколе окончится последний из них. В мыслях вышеозначенного примера сперва предшествуют периоду члены: первый – «яко скорбь терпение соделовает», второй – «терпение же искусство», третий – «искусство же упование». Затем следует и самый период, состоящий из трех членов, из коих первый – «упование же не посрамит», второй – «яко любы Божия излияся в сердца наша», третий – «Духом Святым данным нам». Сии и подобные сим правила красноречия преподаются в науке красноречия, но мы утверждаем, что Апостол не следовал правилам красноречия, а, напротив, красноречие следовало за его мудростью.
12) Св. Павел в Послании к Коринфянам обличает некоторых лжеапостолов из Иудеев, кои унижали его. Будучи принужден сам за себя говорить, он сначала приписывает себе некоторый род невежества, а, между тем, как мудро и красноречиво изъясняется! Как друг и наперсник мудрости, как вождь красноречия – следуя за первою, предшествуя последнему, и не отвергая его, когда оно само за ним идет, – Апостол говорит: «Еще скажу: не почти кто-нибудь меня неразумным; а если не так, то примите меня, хотя как неразумного, чтобы и мне сколько-нибудь похвалиться. Что скажу, то скажу не в Господе, но как бы в неразумии при такой отважности на похвалу. Как многие хвалятся по плоти, то и я буду хвалиться. Ибо вы, люди разумные, охотно терпите неразумных: вы терпите, когда кто вас порабощает, когда кто объедает, когда кто обирает, когда кто превозносится, когда кто бьет вас в лицо. К стыду говорю, что [на это] у нас недоставало сил. А если кто смеет [хвалиться] чем-либо, то (скажу по неразумию) смею и я. Они Евреи? и я. Израильтяне? и я. Семя Авраамово? и я. Христовы служители? (в безумии говорю:) я больше. Я гораздо более [был] в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока [ударов] без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине [морской]; много раз [был] в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе. Кроме посторонних [приключений], у меня ежедневно стечение [людей], забота о всех церквах. Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся? Если должно мне хвалиться, то буду хвалиться немощью моею» (2Кор. 11, 16-30). Глубокую мудрость в сих словах видят люди бодрствующие; а красноречие, рекою стремящееся, и тот ощутит, кто дремлет и спит.
13) Далее знаток легко увидит, что целый столь прекрасный вид и как бы лице этой речи – вид, коим восхищаются трогаются даже необразованные люди, – образовался здесь того, что Греки называют ???????, а также от членов и периодов, о коих я недавно говорил и кои представляют в сем месте самое приличное разнообразие. Ибо приведенный мною пример образует периоды: первый из них – наименьший, т. е. двучленный (поскольку период не может иметь менее двух членов, а больше может): «Еще скажу: не почти кто-нибудь меня неразумным» За оным следует другой период – трехчленный: «а если не так, то примите меня, хотя как неразумного, чтобы и мне сколько-нибудь похвалиться». Третий, следующий за ним период, имеет четыре члена: «Что скажу, то скажу не в Господе, но как бы в неразумии при такой отважности на похвалу». Четвертый имеет два члена: «Как многие хвалятся по плоти, то и я буду хвалиться». Пятый – также два: «люди разумные, охотно терпите неразумных». Шестой период равным образом есть двучленный: «вы терпите, когда кто вас порабощает». За ним следуют три отделения (саеsа): «когда кто объедает, когда кто обирает, когда кто превозносится, когда кто бьет вас в лицо». Потом три члена: «К стыду говорю, что [на это] у нас недоставало сил». К ним прибавляется трехчленный период: «А если кто смеет [хвалиться] чем-либо, то (скажу по неразумию) смею и я». Отсюда идут уже три отделения вопросительных и столько же ответствовательных: «Они Евреи? и я. Израильтяне? и я. Семя Авраамово? и я». На четвертое отделение, также в виде вопроса предложенное, ответствуется уже не отделением (саеsа), но членом (membrum): «Христовы служители? (в безумии говорю:) я больше». Четыре следующих отделения весьма прилично текут в виде отдаленного или скрытого вопроса: «Я гораздо более [был] в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти». Вослед за ними помещается краткий период, который должно означать здесь перемежающимся тоном (suspensa) в произношении: «От Иудеев пять раз»,- это будет один член, к коему присовокупляется другой: «дано мне было по сорока [ударов] без одного». Отсюда опять идут три отделения: «три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение», и следует член: «ночь и день пробыл во глубине [морской]». За ним с самою приятною быстротою текут четырнадцать отделений: «много раз [был] в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе». После них Апостол полагает трехчленный период: «Кроме внешних, нападение еже по вся дни, и попечение всех церквей». К сему периоду прибавляет он два члена в виде выведывания: «Кто изнемогает, и не изнемогаю? Кто соблазняется, и аз не разжизаюся?» Наконец, весь этот отрывок, как бы на последнем дыхании (anhelans), кончается двухчленным периодом: «Аще хвалитися ми подобает, о немощи моей похвалюся». Не могу выразить, сколько красоты сколько приятности заключается в том, что Апостол после столь быстрой и стремительной речи некоторым образом отдыхает на кратком повествовании и заставляет с собою отдыхать слушателя. Ибо далее он говорит: «Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа весть, сый благословен во веки, яко не лгу», и потом весьма кратко рассказывает, как он подвергался опасностям и как освободился от оных.
