Я бы никогда его не послушал…', и Эрих замолчал и закрыл себе рот рукой, а потом стукнул кулаком себя по груди и продолжил: ' Клянусь, я бы направил этот кинжал против себя, но только не против светлого духа. Я бы смог, смог, смог…. противостоять…', и Эрих замотал, замотал головой, и вновь стукнул себя по груди: ' Когда я убил брата, и грудь его раскрылась, а из нее выплыл лазурно-прозрачный дух. Дух, который вывел меня из леса. То я весь содрогнулся и словно внутри меня, что-то заныло, закричало. Я подбежал к брату, наклонился и узнал его, узнал. Я упал рядом с братом и зарыдал. Но я не прошу, отец пощады, не прошу прощения. Та боль, что сжигает меня изнутри, слишком сильна и ей нет успокоения. Все это время, что я сидел в темнице я мечтал только об одном, лишь об одном я просил Богов, которые никогда меня не слышат, чтобы они вернули моему брату жизнь, дали ему возможность жить дальше. Каждый день я выглядывал в окошко темницы в надежде хоть, что-то узнать о брате, хоть что-то услышать о нем. Но слышал лишь дурные вести. Слышал, что он слаб, что его лихорадит, что он бредит и верно не выживет, так говорили дружинники, которые, стерегли меня, так говорили люди, что проходили мимо моего оконца. И тогда я падал на пол темницы и вновь молился Богам, которые могли помочь моему брату. А сегодня утром к моему оконцу прибежал Тур, он заглянул ко мне и сказал, что Святозар очнулся, и, что ты отец передал всем, что он будет жить. Он протянул мне через решетку руку, а я целовал его пальцы в знак благодарности'. Эрих закончил говорить опустил голову и горько заплакал. Правитель молчал какое-то время, а потом сказал: ' Эрих твой брат простил и просил за тебя. И так как я не хочу его расстраивать и не хочу, чтобы его раненное сердце тревожилось за тебя… То я решил отправить тебя из престольного града в город Вегры, туда, куда я хотел назначить тебя воеводой, если бы ты прошел испытание. Но ты теперь поедишь туда лишь как простой воин и будешь там служить в дружине под началом старого воеводы Доброгнева. И я надеюсь, что тяжелая воинская служба укрепит тебя и сделает наконец-то мужчиной'. Правитель встал и молча, указал Эриху на дверь. 'Белян, Богдан, — обратился он к дружинникам, — Сопроводите моего сына в город Вегры и сдайте в руки Доброгневу.'- Дубыня замолчал и вновь перевел дух.

— Это Нук, направил руку Эриха против меня, — тихо заметил Святозар.

— Мы так и подумали с Храбром, когда в ночь нападения правитель отправил нас на розыски Ну-ка. Во дворце его не было. А я взял Беляна и Богдана, и мы поскакали на его поиски, мы скакали все утро и весь день, заезжали в деревни, которые стояли у дороги, но нигде его не видели. Мне даже показалось, что Нук выехал за пределы престольного города и пропал, словно испарился, а лошадь Эриха, через день вернулась одна. Странно…,- потянув, добавил наставник.

— Ничего странного Дубыня. Просто Нук вурколак.

— Вурколак, — изумленно переспросил Дубыня, — Ну, тогда, ясно почему, его след потерялся. Тогда, все понятно. Доскакал он до ближайшего леса, отпустил коня, а сам кувыркнулся через пень, превратился в волка и пропал. Попробуй, отыщи его теперь.

— Верно, отыскать мы его и не сможем. Но, я думаю, он еще объявится, ведь не зря он все это затеял, не зря натравил Эриха на меня, ведь это ему зачем-то надо было. А, скажи, Дубыня, а Эрих не говорил, зачем его Нук подговаривал на меня напасть, — негромко спросил Святозар, и поправил висящую на лоскуте ткани левую руку, и, почувствовав резкую боль в груди, по-морщился.

Дубыня беспокойно осмотрел наследника и ответил:

— Это было на третий день после нападения на тебя, правитель пришел в гридницу, куда вызвали нас и привели Эриха. И спросил его, почему он напал на тебя, и может его руку направил Нук, но Эрих ничего не ответил, низко склонил голову и заплакал. Правитель хотел было, что-то сказать, но прибежал Борщ, и закричал с порога, что тебе плохо и ты его зовешь…, отец твой так поблед-нел, что мы даже испугались за него, он поднялся, и, велев нам отвести Эриха в темницу, поспе-шил к тебе. Я, было, хотел, сам спросить Эриха, но он так рыдал, так бил себя по груди кулаками, что я решил, смолчать и больше его не о чем не спрашивать. Правитель еще несколько раз пытался с ним поговорить, но каждый раз все повторялось, он только рыдал и колотил себя кулаком по груди…, далась, же ему — эта грудь, словно другого места нет на теле.

— Дубыня, а вот ты мне ответь на такой вопрос…,- начал было Святозар, но внезапно услышал сзади тяжелое, прерывистое дыхание и обернулся.

Прямо за спиной Святозара и Дубыни стоял Борщ, с разинутым ртом, полными слез глазами, и, показывая руки наследнику, сбивчиво заговорил:

— Ваша милость, нет в чаше то никакого снадобья, нет, ваша милость, чаша та пуста.

Святозару вдруг стало так стыдно, что даже лицо его покрылось красными пятнами, потому что никакого снадобья в чаше то и не было, просто ему хотелось отделаться от назойливой заботы слуги.

— Ну, — протянул Святозар, — Я просто хотел отослать тебя, и поговорить с наставником. Поэтому ты пойди, пойди, да займись чем-нибудь.

— А, как же, наказ правителя? Он мне строго настрого велел вас одного не оставлять. Как же я правителя ослушаюсь? — с тревогой в голосе спросил Борщ, и несоглашаясь замотал головой.

Но на выручку Святозару пришел Дубыня:

— Ты, пойди, пойди, Борщ, тебе наследник говорит, займись чем-нибудь, а я Святозара сам прово-жу куда надо.

— Правда, и не на минуточку не оставите его одного, потому что тогда правитель будет очень сер- дится, если его милость останется без присмотра, — строго добавил Борщ и посмотрел на настав-ника.

— Да, ты, что Борщ, очумел, что ли, я же тебе говорю, сам его, приведу, нешто я не понимаю…, как за него тревожиться правитель, — повышая голос, гневно сказал Дубыня.

Услышав в ответе Дубыни гневные нотки, Борщ сразу присмирел, поклонился, и, бросив на на- следника заботливый взгляд, повернулся и пошел во дворец.

— Словно с маленьким, — с обидой в голосе заметил Святозар, посмотрев вслед слуге.

— Эх, Святозар, ты уж потерпи, столько- то отец твой пережил, дай время ему и его беспокойство уляжется, пройдет, — негромко сказал наставник.

— Да, я Дубыня, отца понимаю, но вот ты скажи, коли я вернулся и такое пережил, значит, Боги так хотят, а значит, нечего по пустикам тревожиться…. Ведь я отца уже пять дней уговариваю на двор меня отпустить, а он словно не слышит моих уговоров, нет говорит, ты еще слаб, ты еще не оправился, а я может Дубыня, небо хочу увидить, воздух морозный хочу вдохнуть, это же тоже надо понимать… И вот взял этого Борща приставил ко мне, он мне уже и так за эти дни надоел, все время трещит без остановки, и не встать, ни сесть нельзя. Ух, тяжко- то, как болеть, — выдохнув, добавил Святозар.

— Так, что ты хотел у меня спросить, Святозар, перед тем как наш разговор прервал Борщ, — усмех- нувшись словам наследника, спросил наставник.

— Спросить…, - потянул Святозар, вспоминая, что хотел спросить у наставника, а затем, припомнив, сказал, — Скажи, Дубыня, а как вы с Храбром добрались до страны Беловодья?

Дубыня тяжело вздохнул, осмотрел наследника каким-то тревожно-нежным взглядом и ответил:

— Так и думал, что ты меня о ней спросишь, — наставник, немного помолчал, и проведя рукой по лицу и бороде, пояснил, — Когда твой отец сказал, что на этом свете нет людей, которые смогут тебя вылечить. Мы с Храбром предложили, так как мы уже там бывали отправиться в страну Беловодья и добыть там для тебя воды из молочной реки. Но правитель только покачал головой, он сказал, что ты ведун, а значит, сможешь излечиться водой из молочной реки, только если сам в ней искупаешься. Это он в книги прочитал.

Святозар посмотрел в светло- серые глаза наставника и тихо заметил:

— Но, я Дубыня, спросил тебя об этой стране совсем не потому, что хотел кого-то отправить за водой. Я спросил тебя, потому что хотел знать как туда, добраться и смогу ли я это сделать. Когда я лежал в бреду, мне все время виделась какая-то прекрасная страна, виделась мне белая корова со светлым пятнышком во лбу, она смотрела на меня добрыми, небесно-голубыми глазами и говорила мне: ' Святозар, найди меня, Святозар, прийди ко мне, окунись в воды мои, сын мой, и я мать твоя сниму все боли и невзгоды, и я позволю познать тебе свою душу'. И когда я окончательно очнулся, я подумал, что я наверно видел страну Беловодья, а та корова это небесная корова Земун, прародительница восурского народа. Поэтому она называла меня сыном, а себя моей матерью.

— Что ж, Святозар, — ответил Дубыня, — Может оно и так, но поверь мне, тебе туда такому больному не добраться. Может потом, туда дальше, когда тебе станет легче…