Сентледжей, что Анатоль, казалось, готов растерзать и Романа, и его друга?

— Извините, — сказала она, — я не хотела так назойливо вас разглядывать.

Роман склонился к ней, доверительно понизив голос:

— Не стоит извиняться. Мужчина может лишь радоваться, сделавшись объектом внимания столь прекрасных зеленых глаз. Кстати, какого они оттенка? Изумрудного или малахитового?

— Я… я не знаю, — неловко пробормотала Медлин, чувствуя на себе пронзительный взгляд Анатоля.

Она никогда не умела принимать лесть и комплименты, флиртовать с мужчинами. Вот Луиза прекрасно знала, как обращаться с людьми, подобными Роману. На месте Медлин она заливалась бы смехом и строила Роману глазки только для того, чтобы возбудить бешеную ревность в своем молодом муже.

Медлин содрогнулась, представив, чем могла бы кончиться такая опасная игра с Анатолем. Где нет любви, нет и ревности, но Медлин понимала, что взаимная неприязнь Анатоля и Романа имеет глубокие корни, и любого предлога достаточно, чтобы между ними вспыхнула ссора.

— Мне все-таки кажется, что ваши глаза больше походят на изумруд, — назойливо продолжал Роман, еще ближе придвигаясь к ней. — То же сияние, тот же блеск…

— Право же, сэр, они не изумрудные и не малахитовые, просто зеленые.

Роман удивленно выгнул брови.

— Неужели мои комплименты оскорбляют вас, кузина?

— Нет, но мне было бы гораздо приятнее, если б вы говорили со мной, как честный и разумный человек. Медлин поморщилась. Как всегда, она слишком откровенна! У Романа сузились глаза, но он быстро взял себя в руки и рассмеялся:

— О-о, леди столь же мудра, сколь хороша собой!

К облегчению Медлин, он откинулся на спинку стула. Казалось, отповедь ничуть не испортила ему настроения. Он просто сменил тему разговора. При желании Роман мог быть весьма приятным собеседником. Он говорил с Медлин о Лондоне, о театрах — словом, о том, что ее интересовало.

Когда подали вторую перемену блюд, Медлин решила, что было бы невежливо не обратиться теперь к другу Романа. Француз сидел всеми забытый. Мистер Фитцледж, который мог бы проявить к нему участие, оказался на другом конце стола, а Сентледжи разговаривали только друг с другом.

Рошенкур принадлежал к типу светских щеголей, типу, которого Медлин всегда избегала в лондонских гостиных… но к этому человеку она почувствовала неожиданную симпатию.

Может быть, потому, что они оба были чужими в клане Сентледжей. Как жестоко поступил Роман, приведя друга на этот семейный ужин! Он не мог не знать, что именно такие мужчины, как Рошенкур, вызывают особое презрение у его родственников, Застенчивый француз вжался в стул, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания.

Внешность Ива не говорила о большом уме, а его бесцветные глаза казались пустыми. И все же Роман вряд ли стал бы мириться с обществом глупца. Медлин гадала, что могло свести вместе двух таких непохожих людей.

До поры до времени она сдерживала свое любопытство и следила за тем, чтобы бокал и тарелка Рошенкура не пустели. Ее забавляло, что предсказание Анатоля касательно аппетита француза не сбылось. Совсем напротив.

Большинство Сентледжей были отличными едоками, но француз, пожалуй, мог дать фору любому из них. Медлин изумленно смотрела, как он уплетает вымоченную в вине жареную ветчину, пирог с голубятиной и молодой горох, то и дело подкладывая себе на тарелку. Правда, никогда в жизни ей не приходилось видеть у мужчины таких изысканных манер — руки француза двигались с грацией, недоступной ей самой.

Когда Рошенкур оторвался от еды, чтобы пригубить вино, Медлин обратилась к нему:

— Так вы архитектор, мсье?

— Не совсем, мадам, — ответил Ив со скромной улыбкой. — Просто в последнее время у меня возник интерес к строительству красивых зданий.

— Но, наверное, вы проделали такой долгий путь не просто ради удовлетворения любопытства? — воскликнула Медлин. — Должно быть, вы очень дружны с Романом Сентледжем, если предложили ему свою помощь.

Рошенкур бросил неуверенный взгляд на Романа, который беседовал с Заком Сентледжем.

— О, oui, но скорее я приехал в Англию по поручению дамы.

— Вашей жены, мсье?

— Non. Увы, моя супруга скончалась. Я говорю о своей благородной покровительнице, графине Собрейн.

Медлин понимала, что ее любопытство неуместно, но Ив ее заинтриговал. Она терпеливо ждала, пока он расправится с бланманже из кролика и снова сможет говорить.

— Младшему сыну всегда трудно пробить себе дорогу, особенно если он обладает весьма скромными талантами. Графиня была так добра, так великодушна. Она помогла мне войти в общество, добиться признания. Она даже взяла на себя заботу о воспитании моего сына. Эта благородная дама умна, обаятельна и очень красива.

Медлин с улыбкой кивнула, однако ей хотелось направить разговор в иное, более интересное, русло.

— Как удачно, что при этом у вас остается время помочь Роману с… я забыла, как называется это поместье.

— La Pays Perdue.

— Да-да, Пропащая Земля. Не правда ли, какое странное название для поместья?

— Это неприятное и унылое место, мадам. Забытое и заброшенное, старинный дом обращен в груду пепла. Но все это изменится, когда…

— Боюсь, вы утомили мою кузину, Ив. — Роман, неприятно улыбаясь, перегнулся через стол. — Вечно вы судачите о моих делах.

От подобной грубости Медлин округлила глаза. Она взглянула на Ива, но если француз и был оскорблен, то не показал виду. Он лишь крепче сжал в пальцах ножку бокала, потом опустил глаза и спокойно произнес:

— Я не судачу, мсье. Мадам Сентледж проявила вполне естественный интерес к вашему поместью, и я стараюсь удовлетворить ее любопытство.

— Если моя кузина так интересуется этим местом, пускай увидит его собственными глазами. Вы ведь обожаете ездить верхом, не так ли, дорогая Медлин? — шелковым голосом промурлыкал Роман.

Теперь уже Медлин опустила глаза. Страх перед лошадьми всегда был ее уязвимым местом, особенно после того, как она вышла замуж за Анатоля.

Всего пару дней назад муж настоял, чтобы она пошла с ним в конюшню, и с великой гордостью стал показывать своих гунтеров. Медлин так оробела перед огромными животными, что даже не осмелилась потрепать кого-нибудь из них по шее. В конце концов, Анатоль отослал ее в дом, и она ушла с тяжелым сердцем, сознавая, как сильно его разочаровала.

Но разве мог знать об этом Роман?

— Увы, нет, сэр, — как можно беззаботнее ответила Медлин. — Боюсь, я неважная наездница.

Как на грех, эти слова пришлись на паузу в разговорах и привлекли всеобщее внимание.

— Чепуха, моя дорогая, — сказал Пакстон Сентледж с добродушной улыбкой. — Все жены Сентледжей от рождения прекрасные наездницы.

— А уж жена Анатоля тем более, — добавил Роман.

— Нет, она не любит верховую езду, — сказал Анатоль. — И хватит об этом.

— Наверное, потому, что ты предлагаешь ей огромного грубого зверя; Леди нужна более изысканная лошадка.

Всякий раз, когда Роман обращался к Анатолю, в его тоне звучал некий тайный смысл, ускользавший от Медлин. Она с тревогой заметила, что глаза мужа потемнели, словно небо перед грозой.

Юный Калеб перегнулся через стол к Медлин.

— Не надо бояться лошадей Анатоля, кузина. Они славные. Уверен, если я с ними поговорю, они