неуклюжий язык и непонятная застенчивость. И теперь он лишь бессильно глядел на эту сцену, словно стал опять неловким мальчуганом, прижавшим лицо к оконному стеклу.

Безысходная тоска боролась в его душе с иными чувствами. Хотелось оторвать Медлин от Романа, сжать ее в объятиях, чтобы все видели — она принадлежит ему. Борясь с приступом ревности» Анатоль не почувствовал появления нового лица.

Лишь когда от дверей донеслось отчетливое покашливание, он обернулся — и остолбенел при виде немыслимой фигуры. Что за паяц? Лицо мужчины покрывал толстый слой белил и румян, на подбородке чернела приклеенная мушка. Казалось, весь он состоит лишь из огромного парика и шелкового сиреневого камзола, так тщедушно было его тело.

— Какого черта! — Восклицание Анатоля привлекло остальных.

— Боже мой, кто это? — воскликнул Пакстон, выпучив глаза.

— Не кто, а что, -проворчал Адриан. Медлин бесшумно скользнула к Анатолю и шепнула:

— Это еще один ваш двоюродный брат, милорд?

— Черт побери, конечно, нет! — воскликнул Анатоль, возмущенный подобным предположением.

Спокойным оставался лишь Роман. Он направил лорнет на тщедушного человечка и лениво проговорил, растягивая слова:

— Ах, Ив… Прошу прощения, друг мой. Я был так взволнован встречей со своим семейством, что совсем позабыл о вас.

Он махнул рукой, и незнакомец чуть не на цыпочках вошел в гостиную. Теперь Анатоль понял, почему не заметил его присутствия раньше — у этого существа была такая слабая аура, что она растворялась в мощной ауре Романа.

— Джентльмены, милейшая кузина Медлин, — сказал Роман, лениво указывая на незнакомца, — позвольте представить вам Ива де Рошенкура.

Мужчина изогнулся в столь церемонном поклоне, что у Анатоля от омерзения свело челюсти. К тому же от француза несло духами, словно от портовой шлюхи.

Роман продолжал:

— Ив — мой большой друг, и я взял на себя смелость пригласить его с собой.

«Слишком мягко сказано», — подумал Анатоль, приходя в ярость. Мало того, что у Романа хватает наглости являться незваным, так он еще тащит с собой это набеленное чучело! Анатоль хотел уже высказать свое раздражение вслух, но тут его опередил младший кузен.

— Послушай-ка, Роман, — заявил он со свойственной юности прямотой, — это ведь семейный ужин.

Рошенкур испуганно округлил глаза.

— Milles pardon, мсье, мадам, — забормотал он. Странный голос, высокий и резкий, раздражал слух, точно скрежет ржавой пилы по железу. — Я не знал. Certainement, если бы я знал, то не позволил бы себе вторгаться…

Француз попятился к двери. Анатоль было вздохнул с облегчением, но тут Медлин проворно подбежала к гостю.

— О нет, мсье, пожалуйста, не уходите! Для нас будет большой честью, если вы с нами отужинаете, не правда ли?

Сентледжи выслушали ее с каменными лицами, только Фитцледж одобрительно кивнул.

— Милорд? — Она вопросительно взглянула на Анатоля. — За столом достаточно места. Прошу вас, пригласите мсье присоединиться к нам.

Скрестив руки на груди, Анатоль хмуро оглядел родственников. Он хорошо понимал причину их мрачного молчания. Всем корнуэльцам, и ему в том числе, свойственно глубокое недоверие к чужеземцам, но как противиться мольбе, которая светится в зеленых глазах Медлин? Он уже смирился с присутствием Романа, отчего бы не стерпеть еще одного шута?

— Хорошо, — сказал он, наконец, — этот тощий щеголь нас не объест. Пусть остается.

— Как благородно с вашей стороны, милорд! -с издевкой процедил Роман, но тут вмешался Калеб.

— Анатоль… — начал было он, но умолк под строгим взглядом Фитцледжа.

— Довольно, Калеб. — Священник подошел к французу, приветливо протянул руку: — Добро пожаловать, сэр. Мне показалось, я услышал в вашей речи легкий южный акцент. Вы не из Гаскони?

— У вас тонкий слух, мсье, — отозвался француз. Он все еще чувствовал себя неловко, но все же старательно улыбнулся. — Я и вправду родился в Гаскони, в маленькой деревушке, но сейчас живу в Париже.

— Что же привело вас и Англию? — хмуро спросил Анатоль.

Прежде чем француз успел ответить, раздался голос Романа:

— Мсье де Рошенкур весьма одаренный художник. Мне понадобились его услуги.

— Здесь, в Корнуолле? — проворчал Адриан. — Что ему здесь делать?

— Ах, дядюшка, разве я вам не говорил? — с наигранным удивлением проговорил Роман, и его лицо озарилось сладкой улыбкой. При этом, однако, он косился на Анатоля, словно предвкушал действие своих слов. — Ив — мой архитектор. Он будет возрождать к жизни Пропащую Землю.

Ряд подсвечников тянулся во всю длину стола красного дерева, искрились хрустальные бокалы, белел фарфоровый сервиз, собственноручно расписанный дедом Анатоля. На каждой тарелке, чашке, соуснице дышал пламенем сентледжский дракон.

Уилл Спаркинс в новом пудреном парике и черной ливрее с золотой каймой наполнял бокалы вином, бесшумно передвигаясь вокруг стола. Как следует отмывшись, он оказался весьма миловидным юношей, а его соломенные волосы были подстрижены и больше не скрывали красивых голубых глаз.

Преображение Уилла Спаркинса было, само собой, делом рук Медлин, и порой казалось, что только этого она и смогла достигнуть за время своего пребывания в замке Ледж.

Медлин старалась держать себя в руках, приветливо улыбалась гостям… но на званых обедах и приемах она всегда чувствовала себя неуютно. Припомнить бы, что делала мать, играя роль гостеприимной хозяйки? Правда, леди Бертон никогда не приходилось сидеть за столом под неусыпными взглядами нарисованных драконов, в обществе одних только мужчин, которые готовы вот-вот схватиться за шпагу вместо вилки.

В гостиной стояло напряжение под стать затишью перед бурей, собиравшейся за окном. Со всех сторон Медлин омывали подводные течения — чувства и невысказанные мысли, которые она лишь ощущала, но не могла понять.

Она без аппетита ковыряла вилкой фрикасе из телятины, время от времени бросая взгляд на Анатоля, сидевшего на другом конце длинного стола. Он тоже почти не ел, лишь потягивал вино из высокого бокала.

Все последнее время они с Анатолем ужинали вдвоем. Пренебрегая этикетом, Анатоль пересаживался со своей тарелкой поближе к Медлин. Он с аппетитом ел, не мешая жене говорить, а она с удовольствием болтала, может быть, даже чересчур много. Анатоль обычно молчал, но его дружелюбное молчание разительно отличалось от нынешней мрачной отчужденности.

Слева от Медлин сидел человек, который и был повинен в напряжении, царившем за столом. Блестящий Роман Сентледж.

Медлин не знала, чего ожидать от Романа с его красивым лицом, лощеными манерами и улыбками, которые никогда не согревали холодного взгляда. Рассматривая безупречный профиль Романа, Медлин размышляла о том, как сильно он отличается от остальных Сентледжей. Во всех — от Анатоля до юного Калеба — было что-то особенное, притягательное, незабываемое, нечто, чему Медлин не могла подобрать названия. У Романа это нечто отсутствовало.

Заметив ее пристальное внимание. Роман с самодовольной усмешкой бросил на нее взгляд поверх бокала.

— Мне повернуться другим боком, кузина? — спросил он. — Тогда вы сможете наглядеться вдоволь.

— Н-нет. — Медлин опустила глаза, вспыхнула до корней волос.

— Но вы рассматривали меня, так мило нахмурив прелестные бровки. Вас что-то беспокоит?

«Очень многое», — подумала Медлин. Например, почему Анатоль с такой неохотой пустил в дом своего двоюродного брата? И почему простое упоминание о какой-то Пропащей Земле настолько взволновало всех