– Да помоги мне Бог! Как мой отец узнал об этом?

– Получишь пять фунтов и тебе оплатят расходы, а потратишь на это всего один день. Пожалуйста, Тоби. Ты можешь писать прямо в дилижансе, как ты это сделал, возвращаясь из Лидса.

– Мери, ты читала мою телеграмму?

– Она лежала у тебя на столе. Что мне делать? Ты можешь оставить свои магниты хотя бы на один день?

– Ты считаешь, что я не умею обращаться с деньгами?

– Нет, дорогой, я знаю, ты хорошо в этом разбираешься. Ты очень умен, когда речь идет о деньгах, но у нас их нет.

Тобиасу не нравилось, что его жена разговаривает с ним в таком тоне, но еще больше ему не нравилось, что она права. Он не мог ей обещать, что сделает, о чем она просит, даже если он сейчас направится в кабинет, возьмет свой желтый чемоданчик и приготовится к поездке в Брайтон. Она не сможет поверить тому, что он сдался, капитулировал. В темной спальне молодая женщина с широко открытыми глазами ломала голову над тем, что можно приготовить из саго и картофеля.

Джек Мэггс открыл глаза, чтобы снова увидеть то, что видел каждое утро: трагические следы, оставленные прежним жильцом на ввергающих в уныние стенах.

Комната покойного мистера Поупа была наводящей тоску чердачной дырой и, увы, так далека от особняка Джека Мэггса, покинутого им в Снейлс-Бэй, что он, едва проснувшись, неизменно испытывал чувство гнева и униженности.

Повернувшись на постели своим тяжелым от вчерашней выпивки телом, он наконец высвободил из плена одеял ноги в чулках, спустил их на пол, и тут же был награжден стуком упавшей на пол пустой бутылки из-под марочного виски – дар подвалов мистера Бакла. Он сидел на кровати, обхватив руками голову, и следил за катящейся бутылкой, пока она не скрылась под умывальником.

Накануне поздно вечером он отправился на поиски такой же бутылки и был пойман хозяином. Пьяный, он обругал хозяйский сервиз «Трафальгар Доултон». Воинственно настроенный, ни много ни мало, как признался хозяину, что он вор.

Теперь же, поднявшись с постели, он осознавал, в какой степени отныне его безопасность будет зависеть от чьей-то доброй воли. Таким образом, незаметно и устало, он сам снова превратил себя в ливрейного лакея. Он побрился холодной водой из щербатой миски для изготовления пудингов, вытер, как мог, губкой грязь со своей ливреи, – а значит, ие очень тщательно, – намочил волосы и попытался привести в прежний порядок, для чего пришлось щедро напудрить их, чтобы не было видно архитектурных изъянов. И все это время в голове вертелась мысль, что пора ему устранить все шероховатости в отношениях со своим благодетелем.

Спускаясь по внутренней лестнице, он увидел, как Мерси вышла из столовой. Он постарался бесшумно прокрасться по коридору мимо двери, но замешкался.

– Джек Мэггс? Это вы, Джек Мэггс? – окликнул его из столовой хозяин.

– Да, сэр, – ответил он. – Иду, сэр. – Оказавшись перед Перси Баклом, он со смятением почувствовал, каким холодным был его тон.

– Станьте вон там, – повелительно сказал Перси Бакл. – У этой стены.

Это было для Джека Мэггса почти невыполнимым приказом, хотя он понимал, какими последствиями грозит его невыполнение.

– Я шел в кухню.

– Знаю. Станьте к стене.

Джек чуть попятился, но не смог заставить себя стать спиной к стене.

– Что еще, сэр?

Перси Бакл сделал, вид, что не заметил его сопротивления:

– Вы будете смотреть, как я ем, – сказал он, не обращаясь прямо к Мэггсу, и если бы он не повысил свой тонкий голос, то можно было бы подумать, что он разговаривает сам с собой, ту Вы увидите, как я буду есть свою копченую рыбу из дешевого старого сервиза «Трафальгар Доултон».

За этими словами последовала длинная пауза, во время которой стало очевидным, насколько оскорбленным чувствовал себя мистер Бакл. Его не надо было так оскорблять, подумал Джек: серебро на столе за завтраком явно подтверждало недобрые предчувствия Мэггса еще вчера. Сервиз не стоит того, чтобы его красть. О его низком качестве Перси Бакл как не знал, так и не узнает. Он сидел за столом, пил свой чай с молоком и время от времени бросал кусочки рыбы пятнистой кошке, вертевшейся около его ног.

– Вы не пойдете сегодня утром к мистеру Отсу.

– О? Почему, сэр?

– Это не ваше дело, Джек Мэггс.

Джек Мэггс не хотел снова спорить. Он хотел согласия, и поэтому его ошеломило заявление, что сеансы гипноза прекращаются. Он не мог терять ни единого дня.

– При всем уважении, сэр… – начал он.

– Уважение, Джек Мэггс, это главное.

– Да, сэр, это так. Это важная вещь, сэр. – Если его улыбка показалась странной, то он этого не хотел. Он всего лишь хотел показать свою добрую волю. – Но у меня договор с мистером Отсом, и я надеялся, что он проявит уважение к нему. Ведь я здесь, не так ли? Я жду его.