Расшифрованный текст второй радиограммы гласил: «Самолет, который должен забрать Муссолини, приземлится завтра вечером в 6 часов на аэродроме Брессо. Точка. Подготовьте сигнальные огни».

И опять Кирилло вручил шифрограмму, на этот раз представителю партии действия Фермо Соляри. Однако, хотя часы и шли, ответных текстов для передачи он не получил. Видимо, партизанское командование посчитало целесообразным не отвечать, чтобы сбить американцев с толку.

Но вот к нему поступил текст. Кто его составил, он не знал. В нем говорилось: «Сожалеем, но доставить Муссолини не может. Он осужден народным трибуналом и казнен на Том же месте, где нацистами были расстреляны пятнадцать патриотов»..

Было 3 часа утра 28 апреля. На самом деле Вальтер Аудизио с сопровождавшими его лицами отправился в Донго лишь через четыре часа и десять минут.

Капитан Эмилио Даддарио проснулся в 4 часа утра 28 апреля недовольным и сконфуженным. За истекшие двенадцать часов произошло столь много различных событий, что он потерял Муссолини из виду. И он попытался встретиться с генералом Кадорной.

Еще в 8 часов вечера 25 апреля, когда Муссолини покинул миланскую префектуру, Даддарио получил четкие указания от Аллена Даллеса. Шеф американской миссии Управления стратегических служб прекрасно понимал, что Даддарио с двенадцатью итальянскими агентами имел больший шанс найти и изолировать дуче, чем вся американская армия. И особенно подчеркнул необходимость избежать стычки между американскими солдатами и партизанами из-за Муссолини. После подробного инструктажа в Лугано Даддарио — черноволосый, неразговорчивый, получивший юридическое образование человек — пересек итальянскую границу в районе Понте-Чиассо, понимая, что его задача была не только деликатной, но и опасной — как ходьба по минному полю.

Он был встречен своей группой из двенадцати человек, выдававших себя за участников движения Сопротивления, и они на пяти автомашинах направились в Черноббио, в шести километрах от Комо. Там его ожидал неприятный сюрприз. В бывшей штаб-квартире генерала Вольфа остававшиеся там немцы и лейтенант Витторио Бонетти, тоже американский сотрудник, были окружены местными партизанами. Когда «альфа-ромео» Даддарио с американским флагом показалась там, Бонетти бросился ему навстречу. Приветствовав, он рассказал, что только что принял капитуляцию ночного гостя Вольфа — маршала Родольфо Грациани.

Чтобы успокоить немцев и партизан, пришлось потратить довольно много времени. В Комо Даддарио ожидала подобная же ситуация. Ему пришлось провести переговоры с немцами, принять капитуляцию и организовать их охрану и защиту до подхода частей 1-й американской бронетанковой дивизии. Только в полночь колонна его машин достигла Милана, продвигаясь со скоростью сорок километров в час под проливным дождем.

В два часа ночи в затемненном центре города, неподалеку от собора, по ним был открыт перекрестный огонь трех пулеметов. Смертельный свинцовый ливень сорвал как американский, так и итальянский флаги. В головной машине — «альфо-ромео» Грациани-Даддарио — маршал и его водитель бросились на пол, тогда как Бонетти, сидевший за рулем, дал газ, и машина рванула на площадь Кордузио. И вновь они попали под огонь. Тогда Бонетти выключил фары. Оглядевшись в темноте, они заметили, что находятся около «Ла Скалы» и гостиницы «Регина».

Агенты попрыгали из всех пяти автомашин и бросились к зданию гостиницы, в которой находилась штаб-квартира миланского управления СС. Послышались гортанные голоса. Бонетти крикнул:

— Осторожно, внимание! Мы американцы. Выскочившие из забаррикадированных колючей проволокой дверей немецкие солдаты пропустили их внутрь.

В холле царила настоящая вакханалия. Пьяные немцы, горланя песни, с трудом перешагивали через разбросанные повсюду бутылки от шампанского. На небольшом диване лежали полуголые мужчина и женщина. Даддарио, будто бы он был самим Эйзенхауэром, распорядился:

— Проведите меня к полковнику Рауфу. Поднимаясь по лестнице в кабинет представителя

Вольфа, Даддарио размышлял. Двадцатишестилетний офицер, ставший первым американцем, появившимся в Милане, понимал всю ответственность, которую брал на себя. В городе было много немецких опорных пунктов, созданных Рауфом, который уже несколько дней ничего не слышал о генерале Вольфе. Чтобы избежать побоища в городе, ему надо было попытаться убедить немцев ничего не предпринимать до подхода частей IV корпуса генерала Уиллиса Криттенбергера, которому они должны затем сдаться. Кроме того, он должен был связаться с генералом Кадорной и уговорить того, чтобы и партизаны вели себя спокойно, а также решить вопрос с Грациани. Только потом можно будет перейти к выполнению своего основного задания — выяснить местонахождение Бенито Муссолини.

Выслушав его, Рауф отдал распоряжение, и один из эсэсовских офицеров помог Бонетти связаться со штаб-квартирой Кадорны.

— Говорит лейтенант Бонетти, представитель миссии Соединенных Штатов, — сказал тот в телефонную трубку. — Я нахожусь в гостинице «Регина».

Однако упоминание пресловутого опорного пункта эсэсовцев вызвало ярость у офицера штаба генерала Кадорны, бросившего трубку, воскликнув:

— Ну, ты там, дурацкая башка. Сейчас не до шуток. Даддарио аж вскипел от злости. Было уже 4 часа

утра, время летело очень быстро, а ему обязательно надо срочно связаться с партизанами.

— Звони еще раз, — приказал он. — Я сам переговорю с Кадорной.

В небольшой комнатке, обшитой панелями и примыкавшей к кабинету генерала Кадорны, полковник Витторио Паломбо, начальник партизанского штаба, вслушивался в происходившее рядом. Сквозь стеклянную дверь он видел расплывчатые фигуры Кадорны и капитана Даддарио, двигавшиеся словно в воде. Более отчетливо он слышал голос Даддарио, говорившего прекрасно по-итальянски.

— Нас несколько раз могли подстрелить, и такое положение дел необходимо приостановить. Люди действуют слишком горячо.

Кадорна рассмеялся, когда представил себе, что прочувствовал гость.

— Мой дорогой, — произнес он затем, — положение сложилось опасное, а люди задиристы. Даже меня, командующего вооруженными силами партизан, позавчера обстреляли около «Ла Скалы».

Через несколько минут Паломбо услышал вопрос, заданный Даддарио:

— Какова последняя информация о Муссолини?

— Сейчас у нас нет никакой информации о нем, — ответил Кадорна твердым голосом.

«Как долго, — удивился Паломбо, — стороны будут поддерживать этот блеф?» Если бы Даддарио узнал, что партизаны захватили Муссолини, он бы не отступил, хотя даже не намекнул, что личность дуче его очень интересует.

А дело оказалось проще простого. Седоголовый председатель партии действия Ферруччио Парри, часто бывавший в Швейцарии, знал, что Даддарио состоял в тесном контакте с Алленом Даллесом.

И вот, увидя, как тот вошел во дворец, Парри поспешил к Кадорне и сказал ему:

— Даддарио разыскивает Муссолини. Смотрите, чтобы никто в вашем окружении не проболтался, что дуче у вас. — Затем добавил: — Даддарио вообще-то хороший парень, у нас с ним были кое-какие общие дела, но в данном вопросе надо быть очень осторожным.

Этого было вполне достаточно. Четырнадцать партизан из бригады Итало Пьетре, спавшие мертвым сном в вилле Романиа на соломе, были разбужены резким светом фонарей «летучая мышь». Перед ними была поставлена задача составить экзекуционный взвод, поступив в распоряжение «полковника Валерио».

Паломбо поспешил вдоль по коридору в комнату секретарей. Машинистка уже начала печатать пропуск, текст которого был им набросан. Идею ему подсказал случай с засадой, из-за которой Даддарио был вынужден скрыться в гостинице «Регина». Сам того не ведая, человек, разыскивавший Муссолини для передачи его союзникам, должен был теперь оказать партизанам помощь.

Насколько Паломбо знал, Даддарио в свое время помог в изготовлении паспортов, с помощью которых многие участники итальянского движения Сопротивления благополучно перешли границу со Швейцарией. Исходя из этого, Паломбо подготовил документ, текст которого гласил:

«Полковник Валерио» (известный как Магноли Джиован Батиста ди Цезаре) является итальянским офицером, входящим в состав командования добровольного корпуса «Свобода». Национальный комитет