же неожиданно прекратившаяся.
Через несколько минут барон остановил отряд, а сам утонул в темноте. Было ровно два часа ночи. Унгерновцы в конном строю спокойно ожидали дальнейших распоряжений своего начальника. Последовала команда: “Не курить”, и от головы колонны прокатилось до замыкающего ее взвода. Кое — где сдержанно разговаривали. Минут через двадцать послышался голос барона. Он вновь тронул отряд и повел его куда?то вправо, на сопки. Указав позицию для пушек, он кратко бросил: “Стреляйте!” В один миг орудийная прислуга приготовилась. Но куда стрелять? Капитан Попов подлетел к барону и попросил распоряжения о том, в каком направлении и по какой цели открыть огонь. В ответ на вопрос Унгерн протянул руку, как будто бросил ее, в ту сторону, куда в данный момент напряженно смотрел, силясь преодолеть взором охватывавший его со всех сторон мрак. “Туда!”, — приказал он со свойственной ему лаконичностью.
Ночное небо прорезалось длинными вспышками орудийных выстрелов. Вслед затем гранаты гулко громыхнули где?то внизу; звуки разрывов многократным эхом прокатились по невидимым горам. Китайцы ничем не реагировали на наши выстрелы. Было настолько тихо в этом мире ночной темноты, что в отряде никто даже и не подозревал о близком соседстве города, притаившегося тут же, почти под ногами. Барон молчаливо и неподвижно стоял в продолжении некоторого времени неподалеку от батареи, вероятно, в ожидании ответного сигнала генерала Резухина. Слишком, конечно, большим испытанием было бы для него оставаться в бездействии до наступления рассвета. Потому, убедившись в том что Резухин не слышит, Унгерн направился на разведку — как всегда, один.
В продолжении тех нескольких часов, которые протекли с момента исчезновения барона до начала рассвета, командиры сотен, что называется “самоопределились”, то есть каждый из них занял какую?либо позицию, с намерением, как тогда ночью казалось, образовать общий фронт. На деле же получилась иная и совершенно грустная картина: в темноте сотни разбрелись по сопкам, утратив всякую связь между собой. Никто не знал, где находится барон и какие должны последовать от него распоряжения. Поэтому ни один из начальников частей не решился проявить собственную инициативу.
Унгерн же в то время носился на своем скакуне по неведомым ему окрестностям города, разыскивая сперва китайцев, затем генерала Резухина и, наконец, свой отряд. Спустившись с сопки, на которой он поставил батарею, барон вскоре подъехал к стене г. Маймачена. Продвигаясь вперед вдоль нее, он добрался до какого?то проезда и через это отверстие в стене проник внутрь города. У одного из домов его окликнул часовой. Барон вихрем налетел на гамина, сбил его с ног ударом своего ташура и ускакал. Из Маймачена Унгерн направился на розыски генерала Резухина, но в темноте потерял ориентировку и заблудился.
Впоследствии, когда сделалось возможным воспроизвести в целом картину этого неудачного налета, выяснилось что отряд врезался в расположение сторожевого охранения китайцев, занимавшего окопы в версте — двух от города. Китайцы оправились за те несколько часов, которые имели в своем распоряжении, и перед рассветом с трех сторон набросились на унгерновцев. Разрозненно действовавшие сотни начали отходить, неся потери.
После того, как отступивший отряд перевалил от Маймачена гребень гор, он, по счастью, оказался в мертвом пространстве, и там, в сравнительно спокойной обстановке, оправился от неожиданного конфуза. Часть сотен с пулеметами ушла вперед, чтобы организовать отпор гаминам на следующем гребне гор на тот случай, если они отважились бы на преследование, а остальные потихоньку отступали вслед за ними. Батарея, выдвинутая бароном слишком далеко вперед и вправо, почти к самой радиостанции, сразу же очутилась в критическом положении: выход на
Одну пушку успели увезти сравнительно благополучно, под прикрытием огня двух других орудий и конной контратаки комендантского эскадрона. При отходе была побита почти вся орудийная запряжка и смертельно ранен следовавший с орудием поручик Матвеев.
Два оставшихся на позиции орудия капитан Попов приказал вывозить по очереди. Он повел первое из них и тотчас же попал под жесткий пулеметный обстрел, под которым погибли и лошади и ездовые, а капитан упал с перебитым бедром тут же подле орудия. Ко второй пушке не удалось даже подать передков. Третий офицер батареи, подпоручик Виноградов, стрелял “на картечь” до последней возможности. Его спас самоотверженный поступок вестового, подавшего лошадь в тот момент, когда китайские солдаты были в 15–20 шагах от пушки. Вестовой бросил в них ручную гранату и, воспользовавшись замешательством врагов, посадил раненого Виноградова в седло. Комендантский эскадрон дважды бросался в конную атаку на гаминов, чтобы облегчить положение батареи. Первое орудие вытащено из огня при содействии именно этого эскадрона. Большего сделать было невозможно, потому что эскадрон понес большие потери и, в частности, в нем ранены все офицеры.
Барон в бою не участвовал. Он разыскал свои части лишь по стрельбе и прискакал слишком поздно, когда сотни его перешли уже гору. Возвращаясь к своим, барон проехал подле брошенных пушек и видел зверски добитого китайцами капитана Попова. Благополучно проскочив через неприятельские цепи, он догнал отряд в следующей пади. Все тревожно насторожились, когда заметили барона, потому что не знали, как он станет реагировать на потерю пушек. Когда отряд остановился, Унгерн выслушал доклад о бое. Барон был явно огорчен. Несколько раз в раздумье он повторил заданный самому себе вопрос: “Из чего же теперь мы будем стрелять?” В общем же, он остался вполне удовлетворен действиями своих артиллеристов и даже похвалил их за то, что успели привести в негодность для стрельбы одну из брошенных пушек. Бомбардиру, который имел дерзость снять прицельные приспособления с пушки под самым, что называется, носом у китайцев, барон немедленно выдал награду в размере 300 руб. золотом.
После описанного боя барон отвел свой отряд верст на пятнадцать от Урги. Учитывая ту возможность, что китайцы разовьют преследование его отряда, барон без промедления отправил раненых в заимки русских колонистов, находящиеся верстах в пятидесяти на восток от Урги, где река Баян — гол впадает в реку Толу На следующий день после неудачного боя наши разъезды выяснили, что китайцы не только далеки от мысли о преследовании, но даже не ведут разведки перед своими позициями. На основании этого донесения, барон отправил к Урге телеги, чтобы подобрать брошенные в момент отхода артиллерийские снаряды. Все 104 снаряда, пролежавшие два дня в небольшом леске, менее чем в двух верстах от окопов противника, были разысканы и возвращены в артиллерийский парк отряда.
В полупереходе на северо — восток от Урги барон стоял 7 дней.
Стоянку эту Унгерн использовал для приведения отряда в должный порядок и для разведки местности. Людской кадр его частей в каждый данный момент был достаточно тренирован для боя, и с этой стороны все обстояло благополучно; но барону настоятельно требовалось срочно обновить и пополнить конский состав. Так как в ургинском горном районе монголы не занимались коневодством в широких размерах, то приобретение лошадей сопряжено было с превеликими затруднениями и стоило больших денег. Унгерн платил в то время от 80 до 100 р. золотом за лошадь, то есть в пять раз дороже рыночной цены.
Генерал Унгерн все свое время отдавал тогда разведке. Он лично обследовал окрестности Урги и позиции гаминов. Им было установлено, что передовая китайская позиция находиться на втором от города гребне гор, который господствовал над первым. Но и ближайшие к Урге горы гамины также изрыли окопами. Третья же линия оборонительных позиций тянулась непосредственно вдоль все северной окраины города. Хорошо прикрыты были окопами долины речек Улятуйки и Сэлби.
Барон был весьма тонким разведчиком. Очень часто — ив войне с красными в Забайкалье и с китайцами в Монголии — выдвинувшиеся далеко вперед разъезды устанавливали, что барон уже успел побывать в расположении противника. Иногда Роман Федорович считал полезным для дела притаится для того, чтобы проследить работу разведчиков или же спасти их от подготовленной засады.
Достаточно характерен для данного положения рассказ хорунжего Порядкова о разведке им долины реки Сэлби. По — своему искусно пользуясь руслом речки и складками местности, хорунжий добрался до китайских фанз, стоявших в полутора верстах от того пункта, откуда начинаются уже природные юрты. Но лишь только он тронулся дальше, китайцы жестоко обстреляли его перекрестным огнем из окопов, которыми в изобилии были изрыты оба склона пади. Порядков остановился, чтобы обдумать, в достаточной ли степени он выполнил возложенную на него задачу, может ли он возвращаться. В этот критический для него момент он услышал знакомый голос своего начальника дивизии и, оглянувшись, увидел, что барон стоит возле
