Думаю, мы обошли ублюдков, кто бы они ни были,
– Согласен, – откликнулся от камина командующий ВВС генерал Брюс Келли. Пухлая его физиономия прямо-таки светилась решимостью. Все знали, что генерал порой злоупотребляет выпивкой, но, несмотря на это, Келли оставался, как в молодости, хитрым и несгибаемо-упрямым.
Командующий морской пехотой генерал-лейтенант Клейсон Ода, лишь недавно занявший свой высокий пост и еще купавшийся в лучах известности, бодро подтвердил, что противомеры работают и террористы остановлены. «Добрые старые американские технологии в деле», – закончил он надоедливым клише, радужно улыбаясь.
Президент Кастилья слушал, не присоединяясь к дискуссии по поводу резервных систем. В стекло били дождевые капли, выбивая зловещую, тревожную дробь.
Когда спор затих сам собой, президент прокашлялся:
– Ваши усилия – и соображения – весьма обнадеживают. И все же я должен предложить другое объяснение затишью последних часов. Оно едва ли вам понравится, но игнорировать его мы не вправе. Наши источники в Европе предполагают совершенно иной сценарий. Мы не страдали от вражеских атак в последние сутки не потому, что все атаки были отбиты защитными системами, а потому, что их не было.
Адмирал Броуз – председатель Объединенного комитета начальников штабов – недоуменно нахмурился.
– И что это должно означать, мистер президент? Что террористы отступились? Показали себя и забились обратно в берлогу?
– Если бы, Стивенс. Если бы только… но нет. Отчасти это может объясняться долгожданными успехами нашей разведки. Рад сообщить, что теперь нам известно наименование группы, похитившей ДНК- компьютер, – она называется «Щит полумесяца». И нашим людям удалось в какой-то мере помешать их планам.
– «Щит полумесяца»? – переспросила Эмили Пауэлл-Хилл. – Никогда не слышала. Арабы?
Президент покачал головой:
– Не только. И никто не слышал о них – видимо, новая группировка, хотя и состоит из опытных негодяев.
– А чем еще может объясняться их бездействие, сэр? – поинтересовался адмирал Броуз.
Кастилья помрачнел:
– Что они не нуждаются в дополнительных тестах. Они опробовали в деле все, что желали; выяснили все, что хотели, о нас и о своих способностях. Вывели нас из игры – мы спешно меняем программное обеспечение. Полагаю, они добились всего, на что рассчитывали на первом этапе. Они готовы действовать. Это затишье перед бурей, призванное успокоить нас, прежде чем будет нанесен основной удар – или, оборони нас господь, удары – по нашей стране.
– Когда? – немедленно потребовал ответа адмирал Броуз.
– Минимум – через восемь часов, максимум – через сорок восемь.
В кабинете повисло напряженное молчание. Все отводили глаза.
– Могу понять вашу логику, сэр, – признался наконец Броуз. – Что вы предлагаете?
– Вернуться на свои места, – с силой проговорил Кастилья, – и делать все, что можем. Выложиться до конца. Запустить все системы обороны, включая неопробованные и потенциально опасные. Мы должны быть готовы отразить любую атаку, от бактериологической и до ядерной.
Идеально ровные брови Эмили Пауэлл-Хилл взметнулись вверх.
– При всем моем уважении, сэр, – запротестовала она, – это все же террористы, а не супердержавы. Сомневаюсь, что они смогут нанести удар достаточно серьезный.
– Правда, Эмили? Ты готова поставить на это жизни миллионов американцев, включая собственную и жизни твоих родных?
– Да, сэр, – упрямо ответила она.
Президент снова аккуратно подпер тяжелый подбородок сложенными шалашиком ладонями и сдержанно улыбнулся.
– Ты храбрая женщина, Эмили, и отважный советчик. Я сделал хороший выбор. Но я – президент, и я не могу позволить себе такой роскоши, как слепая отвага или простой риск. Слишком велики ставки. – Он обвел взглядом комнату, как бы объединяя спорщиков. – Это наша страна. Мы все заодно. Ответственность лежит на нас, но мы имеем и уникальную возможность хранить и защищать. Сделать сейчас меньше, чем возможно, – значит проявить безответственность и ослиное упрямство. А теперь – за работу.
Пока генералы и советники покидали кабинет, обсуждая по дороге дальнейшие шаги, адмирал Броуз беспокойно ерзал в кресле.
– Журналисты наглеют, Сэм, – промолвил он устало, едва закрылась дверь. – Были утечки, и теперь наши акулы пера кружат без устали. Не стоит ли созвать пресс-конференцию в преддверии катастрофы и объявить обо всем? Если хочешь, я этим займусь, чтобы не пачкать тебя. Ты же знаешь, как это делается, – «из информированных источников стало известно…». Проверим реакцию публики, заодно подготовим народ к худшему – тоже, кстати, неплохая мысль.
Адмирал глянул в лицо президента, вдруг обмякшее в той же усталости, какую ощущал сам Броуз. Широкие плечи Кастильи поникли, щеки вдруг провисли брылями, разом состарившими президента лет на десять. Стивен Броуз ждал ответа и тревожился не только за будущее своей страны, но и за ее главу.
Сэм Кастилья медленно покачал головой:
– Нет пока. Дай мне еще день. А тогда уж придется – не хочу, чтобы началась паника. Пока – нет.
– Понимаю. Спасибо, что выслушали нас, мистер президент, – с сомнением отозвался Броуз.
– Не за что, адмирал.
Председатель Объединенного комитета начальников штабов вышел. Едва оставшись в одиночестве, президент Кастилья вскочил из-за стола и раздраженно прошелся по Овальному кабинету. Часовой из секретной службы, стоящий за окном, под колоннадой, оглянулся, привлеченный движением, и, убедившись, что ничего экстраординарного не происходит, вновь перевел внимание на залитые дождем лужайки вокруг Белого дома.
Президент заметил этот короткий взгляд, едва заметный кивок – «все нормально» – и мрачно помотал головой. Нет, не все было нормально. Мир рушился в преисподнюю, повязав себе камень на шею. За полтора года, прошедшие с того момента, как он организовал «Прикрытие-1», Фред Клейн и его команда еще не подводили президента. Не станет ли этот раз первым?
Париж, Франция
Дом, приткнувшийся на коротенькой рю Дулут в Шестнадцатом округе, выглядел как типичный особняк «османовского» Парижа. Но за элегантным, ничем не примечательным фасадом скрывалась одна из самых дорогих и эксклюзивных клиник города. Сюда съезжались богатые и печально знаменитые ради пластических операций, отбивающих атаки неуклонно подступающей старости на упорно отлетающую юность. Персонал здесь был молчаливый и привычный к требованиям полнейшей секретности и особых мер безопасности. Одним словом, это было идеальное убежище – если знаешь, к кому обратиться.
Палата Мартина Зеллербаха была просторна и уютна. На столике у окна благоухали в вазе розовые пионы. Питер Хауэлл сидел рядом с кроватью, где полулежал, откинувшись на подушки, Марти. Глаза больного были открыты и ясны, хотя сияние интеллекта в них несколько померкло – и неудивительно, поскольку Марти только что получил новую дозу мидерала, быстродействующего чудо-лекарства, позволявшего страдальцу спокойно переносить такие мучительно скучные процедуры, как смена лампочек, оплата счетов или общение с друзьями. Больных синдромом Аспергера часто списывали в разряд чудаков, эксцентричных типов, придурков, зубрил или тихих шизофреников, хотя, по оценкам некоторых ученых, это состояние в легкой своей форме затрагивало чуть ли не четырех человек на тысячу. Лекарства от болезни Аспергера не существовало, и тем, кого, подобно Марти, она затрагивала в тяжелой форме, оставалось полагаться лишь на паллиативные средства вроде мидерала, возбуждающего неактивные зоны коры головного мозга.
Первое потрясение прошло, и сейчас Марти вел себя вполне мирно, хотя и был мрачен. Пухлое его тельце, точно тряпичная кукла, тонуло в облаках подушек. Руки ученого до сих пор были замотаны бинтами – при взрыве в Пастеровском его сильно поцарапало.
