щиков», которые, сойдясь в общем губернском собрании, уже выби­рали непосредственно депутатов. Выборы оставались неравными. Избиратели делились на четыре курии — землевладельческую, городс­кую, крестьянскую и рабочую. Для участия в выборах по первым двум куриям устанавливался довольно высокий имущественный ценз. По рабочей курии к выборам допускались лишь мужчины, занятые на предприятиях, имевших не менее 50 рабочих. Для крестьянской ку­рии вместо ограничительных цензов устанавливались многоступенча­тые выборы «выборщиков». Куриальная система была выстроена та­ким образом, что один выборщик приходился на 2 тысячи землевла­дельцев, 4 тысячи горожан, 30 тысяч крестьян и 90 тысяч рабочих.

Закон намеренно предоставлял крестьянству почти половину мест (42%) в губернских собраниях выборщиков. Власти верили, что «му­жичок» (хорошо бы еще и неграмотный, ценз грамотности был исклю­ чен из проекта булыгинского закона) сохранит верность самодержа­вию и будет верной опорой власти в условиях новой смуты. Дворян­ство — главный поставщик либеральных оппозиционеров — лишалось доверия монарха.

Однако купить лояльность крестьянина мог только земельный за­кон, урезавший помещичье землевладение. Справедливо решить наи­более острый тогда для страны аграрный вопрос, по мысли крестьян­ства, значило отобрать помещичьи земли, данные некогда за военную службу и удерживаемые после отмены обязательной службы дворян 18 февраля 1762 г. безо всякого на то права.

Умеренный вариант подобного закона разработал в конце 1905 г. главноуправляющий землеустройством и земледелием Николай Кутлер. В преамбуле указывалось, что «слишком упорное отстаивание принципа неприкосновенности частной собственности и свободы рас­поряжения ею может привести при современных условиях к тому, что владельцы лишатся всего, и притом на самых разорительных для себя и для всей страны условиях». Проект предусматривал принудительное отчуждение части помещичьих земель в пользу крестьянства.

Наиболее дальновидные и практичные из крупных землевладель­цев были готовы пожертвовать частью земельной собственности ради легитимации оставшейся. Даже дворцовый комендант Д.Ф. Трепов, человек очень недалекий, говорил Витте: «Я сам помещик, и буду весь­ма рад отдать даром половину моей земли, будучи убежден, что только при этом условии я сохраню за собою вторую половину». Однако боль­шинство дворян выступило решительно против кутлеровского проек­та. Главное возражение их сводилось к тому, что «никакие частичные мероприятия по передаче крестьянам частновладельческих земель не приведут к успокоению их, так как они всегда будут стремиться, обод­ренные к тому в своих вожделениях, к полному захвату всей земель­ной собственности». Аргументация произвела сильное впечатление на Николая II. В результате Кутлер был с позором отставлен в феврале 1906 г. и «с горя пошел в кадеты» — предложил свои наработки Конс­титуционно-демократической партии, которая, вооружившись кутлеровским проектом, имела на выборах большой успех.

Крестьянская Дума на деле оказалась левой. Правые — откровен­но черносотенные — партии в Думу не попали. Из 478 мест большин­ство (179 мандатов) получили кадеты, отстаивавшие программу «принудительного отчуждения». Крестьяне, стоявшие на позициях партии социалистов-революционеров, формально выборы бойкоти­ровавшей, образовали «трудовую» фракцию и выступили с собствен­ным аграрным проектом («проект 104-х»), предусматривавшим на­ционализацию всех земель, превышавших «трудовую норму», то есть не обрабатываемых силами владельца и его семьи. К левым фракци­ям в решении социально-политических проблем примыкали «беспар­тийные» крестьяне и 70 «автономистов» — представителей окраин.

Программа прекращения бушующей в стране «смуты», предло­женная I Думой, предусматривала прежде всего широкую политичес­кую амнистию и разрешение аграрного вопроса путем принудитель­ного отчуждения частновладельческих земель. Правительство И.Л. Горемыкина ответило резким отказом даже обсуждать все эти требо­вания и предложило депутатам заняться практической законодатель­ной работой. «Практичность» выглядела полным издевательством. Первый правительственный законопроект, внесенный в Думу, бьи «Об отпуске 40 029 руб. 49 коп. на постройку пальмовой оранжереи и сооружение клинической прачечной при Юрьевском университете». Между думой и правительством разгорелся острый конфликт. Дума продолжала обсуждать законопроекты, предусматривавшие принуди­тельное отчуждение частновладельческих земель. В правительствен­ном сообщении, опубликованном 20 июня 1906 г., принудительное отчуждение объявлялось неприемлемым ни в какой форме. 6 июля Дума приняла обращение к народу. 8 июля министр внутренних дел П.А. Столыпин, уже имея на руках указ о роспуске Думы, по телефо­ну известил ее председателя С.А. Муромцева о своем намерении выс­тупить в Думе в понедельник 9 июля. Эта маленькая военная хит­рость должна была усыпить бдительность думцев и воспрепятствовать организации протестных действий. Дума была распущена под тем предлогом, что «выборные от населения, вместо работы строительства законодательного, уклонились в не принадлежащую им область».

«Умиротворить» страну, где крестьянство составляло девять деся­тых населения, не потревожив при этом «священных прав собствен­ности» помещиков, был призван энергичный саратовский губернатор П.А. Столыпин, назначенный в день открытия занятий I Думы 27 ап­реля 1906 г. министром внутренних дел и сделавшийся председате­лем Совета министров в день ее роспуска — 8 июля. Быстрый карьер­ный взлет самого молодого российского губернатора отчасти объясня­ется его обширными родственными связями, отчасти — произведшими на Николая II большое впечатление изобретатель­ностью и отвагой, проявленными Столыпиным в борьбе с революци­онными выступлениями и «аграрными беспорядками» в Саратовской губернии, в наибольшей степени пострадавшей от «иллюминаций», как называли в то время поджоги крестьянами помещичьих усадеб. Столыпин ухитрялся минимально использовать войска, широко при­бегая к помощи черносотенных дружин для разгона революционных митингов. Но когда в уездном городке Балашове активисты «Союза русского народа» собирались расправиться с забастовавшими земски­ ми медиками, Столыпин лично прибыл на место с командой казаков для утихомиривания «союзников» и даже был задет брошенным из толпы «патриотов» булыжником.

Столыпинская программа умиротворения страны была опублико­вана 24 августа 1906 г. Правительство провозгласило, что «не колеб­лясь противопоставит насилию силу». Революционное насилие, иног­да до неразличимости сливавшееся с обычной уголовщиной, действи­тельно приобрело невиданные масштабы. За 1906—1907 гг. в результате терактов и уличных столкновений были убиты 4126 и ранены 4552 должностных лица. В августе 1906 г. в местностях, объ­явленных на чрезвычайном положении, вводились военно-полевые суды, благодаря «скорорешителыюсти» которых за виселицей вскоре утвердилось прозвище «столыпинского галстука». В 1906—1910 гг. по приговорам воешю-полевых и военно-окружных судов были казнены 3825 человек — больше, чем за два предшествовавших столетия. За этот же период около 30 тысяч человек подверглись административ­ной высылке без суда на основании положения о чрезвычайной охра­не. К моменту смерти Столыпина из 157 миллионов российских под­данных 152 миллиона проживали в «местностях объявленных на по­ложении чрезвычайной или усиленной охраны».

Итогом реформаторских усилий правительства должна была стать «великая Россия», которая прежде всего мыслилась как «русское госу­дарство», освобожденное от пагубного воздействия «инородцев». Опо­ рой власти и основой государственной мощи должен был стать «силь­ный и крепкий» крестьянин, освобожденный от пут «социалистичес­кой» общины.

Важнейшей частью программы становилась аграрная реформа, реализация которой началась указом 9 ноября 1906 г. Однако указы, изданные в перерывах между сессиями законодательных палат по 87 статье Основных законов, подлежали утверждению законодателей или переставали действовать. А провести закон о земельной реформе, оставляющей в полной неприкосновенности «частновладельческие» земли, через свободно избранную крестьянскую Думу было решитель­но невозможно. Власти попытались исправить положение манипуля­циями в ходе избирательной кампании. Во время выборов во II Думу был беззастенчиво использован, как теперь сказали бы, «администра­тивный ресурс» для создания желательного корпуса депутатов: значи­тельные категории крестьян и рабочих не были допущены к выборам благодаря на диво ко времени подоспевшим сенатским «разъяснени­ям» выборного законодательства, губернаторы всеми средствами отстраняли от участия в губернских собраниях левых выборщиков, запрещая избирательные собрания, манипулируя рассылкой повес­ток, перенося место и изменяя назначенное время выборов.

Несмотря на все эти усилия, Дума второго созыва оказалась еще левее первой, поскольку в выборах