приняли участие радикальные пар­тии, убедившиеся в неэффективности тактики бойкота. В Думе обра­ зовалась внушительная социал-демократическая фракция (65 депутатов). Народники разных направлений — эсеры, трудовики и народ­ные социалисты — получили в общей сложности 157 мест. Потеряв­шие 80 мест сравнительно с первой Думой кадеты были представлены 98 депутатами.

Занятия Думы открылись 20 февраля 1907 г. Правительственную программу реформ 6 марта представил в думе П.А. Столыпин. Прог­рамма обещала крестьянам аграрную реформу в соответствии с ука­зом 9 ноября и введение волостного земства. Легальные профсоюзы и введение государственного страхования призваны были решить «ра­бочий вопрос»; старообрядцам и иноверцам предоставлялась свобода «богомоления», а всем вообще российским подданным — неприкосно­венность личности, расширенное самоуправление, в том числе воло­стное бессословное земство. Но все это лишь после прекращения «смуты», в более или менее отдаленном будущем, при соблюдении «ис­торической преемственности» и «культурных традиций». «Противни­кам государственности, — гремел премьер с думской трибуны, закан­ чивая 10 мая речь по аграрному вопросу, — хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясе­ния, нам нужна великая Россия». Великой России подобало «прави­тельство стойкое и чисто русское, каковым должно быть и будет пра­вительство его величества».

Дума, выслушав декларацию правительства, продолжила гото­вить аграрную реформу, радикально отличающуюся от возвещенной высочайшим указом 9 ноября: эсеры разработали проект «социализа­ции» земли, социал-демократы ратовали за ее «муниципализацию», трудовики продолжали отстаивать «национализацию», в соответствии с перводумским «проектом 104-х» (все три предусматривали ликвида­ цию частной собственности на землю и различались только предлагаемыми способами распоряжения обобществленной землей).

Монархия оказалась на развилке, откуда открывалось три пути. Крайне правые предлагали ликвидировать законодательную Думу совсем (или вовсе ее упразднив или сделав совещательной). Однако правительство и Николаи II опасались взрыва возмущения в стране. Второй путь состоял в признании Думы выразителем воли нации и формировании министерства во главе с «общественными деятелями». Столыпин первоначально склонялся к этому варианту. Но правитель­ство думского большинства — кадетское — было для власти принципиально невозможно. Кадеты продолжали оставаться на полулегальном положении, отказались осудить политический террор и вообще эта партия, как выразился министр финансов Коковцов, «слишком мно­го наобещала крайним левым элементам и слишком явно попала уже в зависимость от них». Возникла идея составить правительство с включением таких лиц, которые хотя и не представляли думское большинство, но пользовались доверием общественности. С таким ка­бинетом, во главе которого предполагалось поставить многолетнего лидера московского земства Д.Н. Шилова, кадеты и даже умеренно левые «элементы» в Думе могли бы найти общий язык. Однако Ши­пов от предложенной чести отказался, мотивировав это тем, что в слу­чае неизбежного конфликта с Думой «этот новый кабинет не может искать поддержки в традициях старого строя и будет поставлен в не­обходимость в самом скором времени... подать в отставку». Он сове­товал образовать кадетское министерство. Тогда, ради продолжения «конституционного эксперимента», Столыпин окончательно выбрал третий путь — путь фальсификации народного представительства.

В первых числах мая 1907 г. начались заседания Совета минист­ров, посвященные подготовке нового избирательного закона. Заседа­ния были столь секретны, что на них даже не велось протоколов. Раз­ работка проекта закона была поручена товарищу министра внутрен­них дел С.Е. Крыжановскому. Из трех подготовленных им вариантов Совет министров одобрил тот, который сам автор считал откровенно «бесстыжим». Государь император, подписывая указ, изволил с удов­летворением вымолвить: «Я за бесстыжий».

В пояснительной записке к проекту Крыжановский не без гордос­ти подчеркивал, что проектируемая им система «помимо своей прос­тоты и устойчивости, которую она вносит в результаты выборов, представляет и то еще преимущество, что дает возможность предоп­ределить число представителей от каждого класса населения, устано­вив таким образом состав Думы в соответствии с видами правитель­ственной власти».

Частью эти «виды» были недвусмысленно обозначены 3 июня 1907 г. в Манифесте о роспуске Думы: «созданная для укрепления го­сударства Российского Государственная дума должна быть русскою и по духу. Иные народности, входящие в состав Державы Нашей, должны иметь в Государственной думе представителей нужд своих, но не должны и не будут являться в числе, дающем возможность быть вершителями вопросов чисто русских. В тех же окраинах государ­ства, где население не достигло достаточного развития гражданствен­ности, выборы в Государственную думу должны быть временно при­ остановлены». Соответственно, новым выборным законом были пол­ностью лишены представительства в Думе десять среднеазиатских областей и губерний, польским губерниям было оставлено 12 мест из прежних 36, Кавказ посылал теперь 10 депутатов вместо 29. Почти такому же сокращению подверглось представительство крупных горо­дов, жители которых, чаще поражаемые заразой либерализма, как оказалось, были мало расположены к поддержке «истинно русской» политики. Число городов, имевших право прямого выбора депутатов, было сокращено с 26 до 5. Единая прежде городская курия была раз­ делена на два разряда, причем в первом разряде, куда попадали круп­ные предприниматели, купцы и домовладельцы, один выборщик при­ходился на 1 тысячу избирателей, а во второй, включавшей городской «средний класс» — плательщиков «квартирного налога», то есть вра­чей, учителей, адвокатов и т.п., — на 15 тысяч.

Главная же перемена в Манифесте не афишировалась и состояла в том, что Дума переставала быть крестьянской. Куриальный меха­низм был на сей раз отлажен таким образом, что абсолютное больши­нство выборщиков, 50,5% (вместо прежних 31%), избирала теперь землевладельческая курия, крестьянская — 22,5% (вместо 42%), а выборы по рабочей курии производились только в 6 промышленных губерниях. Теперь один выборщик по землевладельческой курии при­ходился на 230 человек, по крестьянской — на 60 тысяч, а по рабо­чей — на 125 тысяч. В губернских собраниях выборщиков обязатель­ный депутат от крестьян избирался теперь не самими крестьянами, а всем составом губернских выборщиков, т. е. крестьянский представи­тель избирался поместным дворянством на свой вкус. Неудивительно, что в III и IV Думах крестьяне в значительном числе появились и на правых скамьях.

Состав Думы, избранной по новому закону, находился в резком контрасте с социальной и национальной структурой населения. Дво­ряне, занимавшие 43% думских мест, по переписи 1897 г. составля­ли менее 1% населения. Крестьян в Думе оказалось 15%, лиц свобод­ных профессий — 19,5%, промышленников и торговцев — 7,5%, свя­щенников и миссионеров — 10%, рабочих и ремесленников — 2,5%. По национальному составу Дума вышла, как и мечтал Столыпин, «истинно русской»: 77% депутатов были «великороссами», на долю всех остальных «народностей», составлявших 44% населения империи, досталось 23% мест.

В результате манипуляций с избирательными куриями III Государ­ственная дума давала и совершенно искаженную картину политичес­кого спектра. Левый фланг Думы был слаб и малолюден, там помеща­лось 13 трудовиков и 19 социал-демократов. Левыми в новой Думе оказались 53 кадета, прежде составлявшие думский центр. Господ­ствующее положение в центре занимала фракция «Союза 17 октября» (154 депутата), к которой тесно примыкали 28 «прогрессистов». Зато в Думе впервые образовался мощный правый фланг (147 депутатов). В результате главную задачу столыпинского правления — создание но­вой социальной опоры монархии в лице крестьян-собственников — предлагалось решать Думе с преобладанием дворян-помещиков, раз­мещавшихся на правых скамьях, и представителей торгово-промыш­ленного сословия, составлявших партию октябристов.

В октябристах Столыпин нашел на первое время надежных союз­ников. Программа умеренно- либерального и умеренно-патриотичес­кого «Союза» отличалась неопределенностью, из-за которой газетные остряки нарекли партию «союзом пропавшей грамоты». По существу она сводилась к «развитию и укреплению начал конституционной мо­нархии и установлению тесного единения монарха с народом». В речи на первом всероссийском съезде Союза в феврале 1906 г. Д.Н. Ши­пов так пояснял этот пункт партийной программы: «Мы — искренние монархисты по убеждению; мы видим в конституционной монархии противодействие идее деспотизма олигархии или массы. Монарх — выше всех политических партий, и поэтому свобода и право каждого гражданина наиболее обеспечены при конституционной монархии». Чтобы