губернских земских собраниях, а также из депутатов от национальных окраин и крупных городов. Лишь пятая часть от общего числа членов этой палаты была бы наз­начаема «высочайшей властью». Наряду с такой «нижней палатой», или «съездом государственных гласных», предусматривалась и «верх­няя палата» — «Общее собрание Государственного совета», члены ко­торой бы по-прежнему назначались сверху. Съезд государственных гласных, по мысли Валуева, должен был участвовать в рассмотрении всех законопроектов, бюджета и других вопросов, представленных императором.

И этим планам не суждено было сбыться. Александр II после по­давления польского восстания отклонил проект со словами: «Что ка­сается конституции, то мы для нее не созрели. Разве ж я пытаюсь удержать власть в личных целях?» Созвучно этому высказывались и многие либеральные лидеры. Константин Кавелин писал, что «Россия еще во многих отношениях печальная пустыня; ее надо сперва возде­лать, начиная дело снизу, а не сверху... Самоуправление... может на­чать осуществляться пока только в провинции, при деятельном содей­ствии дворянства. В этой плодотворной школе оно и подготовится к дальнейшей более обширной политической деятельности...» Еще бо­лее определенно выразился Юрий Самарин: «Народной конституции у нас пока еще быть не может, а конституция не народная, т. е. гос­подство меньшинства, действующего без доверенности от имени боль­шинства, есть ложь и обман». Все эти бесконечные упражнения на те­му национальной самобытности на деле не приближали, а отдаляли и конституцию, и «политическую деятельность» гражданского общест­ва. Жизнь очень скоро показала это.

Лебединой песней русской либеральной бюрократии и лично Ни­колая Милютина стала проведенная в 1864 г. в Польше и западных губерниях аграрная реформа, по которой крестьяне получили землю в собственность сразу и без выкупа. Сделано это было в основном по­тому, что власти хотели противопоставить местных крестьян польс­ким помещикам и тем лишить польское национально- освободитель­ное движение опоры в народе. Но получилась, как в свое время у Александра I, чудовищная диспропорция — «свои» крестьяне были ос­вобождены на гораздо менее выгодных для них условиях, чем «чужие» (в большинстве своем украинцы и белорусы).

В том же году начались еще две весьма плодотворные реформы — земская, основные положения которой были разработаны еще до 1861 г. комиссией при МВД под руководством Николая Милютина, и судебная. Земская реформа вводила начала всесословного, выбор­ного представительства в масштабах губернии и уезда. Хотя дворян­ство играло в земствах ведущую роль, а из крестьян после многосту­ пенчатых выборов попадали в число гласных самые «благонадеж­ные», тем не менее крестьянство впервые после XVII в. получило место во всесословных учреждениях. Компетенция земств была ог­раничена местными хозяйственными вопросами, но в рамках этих скромных учреждений в ходе совместной работы были сделаны шаги к преодолению социальной пропасти между высшими и низшими сословиями, на земскую службу шла замечательная интеллигенция (врачи, учителя, статистики), а в конце века окрепло либеральное движение.

Судебная реформа была, по единодушному мнению историков, самой последовательной и радикальной из Великих реформ. Россия впервые получила бессословный, гласный, независимый от админист­рации суд с состязательностью судебного процесса, адвокатурой, вы­борностью присяжных, несменяемостью коронных судей и т. д. Были проведены и другие реформы — народного просвещения, цензуры, во­енные, городского самоуправления, финансов, статистики. Все в рос­сийской жизни пришло в движение, кроме главного — высших орга­нов государственной власти, центральной администрации, неограни­ченной власти монарха и всесилия бюрократии. Здесь-то и таилась угроза всему.

С середины 1860-х гг. преобразования сначала замедлились, а по­том и прекратились. Последним актом было завершение в 1874 г. во­енной реформы введением всеобщей воинской повинности. Накануне военный министр Дмитрий Милютин, брат Николая Милютина, за­писал в своем дневнике: «Какое поразительное и прискорбное сравне­ние с той обстановкой, при которой вступил я в состав высшего пра­вительства 13 лет тому назад! Тогда все стремилось вперед, теперь все тянет назад! Тогда государь сочувствовал прогрессу, сам двигал впе­ред, теперь он потерял доверие ко всему, им же созданному, ко всему окружающему его, даже к себе самому».

В 1865—1866 гг. на Александра II обрушилось сразу несколько испытаний. Умер его 22-летний старший и горячо любимый сын, на государя было совершено первое покушение — выстрел Дмитрия Ка­ракозова, потрясший царя. Тогда же начался затяжной, отнимав­ший много сил и создававший мучительную раздвоенность жизни роман с княжной Екатериной Долгорукой. Сомнения в правильнос­ти избранного курса, усталость от борьбы общественной, бюрокра­тической и внутрисемейной, крах надежд на скорое и безболезнен­ное реформирование огромной империи — все сплелось в один узел. Не удалась и очередная попытка завоевания Царьграда. Победа в кровопролитной русско-турецкой войне 1877—1878 гг. была упуще­на дипломатами на Берлинском конгрессе. С 1878 г. поднимается но­вая волна террора, начатая выстрелом Веры Засулич в петербургско­го градоначальника и завершившаяся убийством царя- освободителя 1 марта 1881 г.

Трагедия 1 марта показала, как опасно правительству отсекать от себя общественные силы, оставаясь единственным игроком на поли­тической сцене. Ведь если бы в октябре 1860 г. Александр II не рас­пустил Редакционные комиссии, дал бы либералам возможность до­вести их планы до воплощения в жизнь и привлечь на свою сторону общество, то были бы существенно сужены возможности реакции как справа, так и слева. Весьма вероятно, что катастрофы можно было бы избежать. Ведь царя убили не за реформы, как иногда ошибочно полагают, а за отречение от них. «Галилеянин» поплатился за отступ­ничество.

Подробнее на эту тему:

Великие реформы в России, 1856—1874 / Под ред. Л.Г. Захаровой, Б. Эклофа, Дж. Бушнелла. М., 1992.

Захарова Л.Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России, 1856—1861. М., 1984.

Захарова Л.Г. Александр II // Российские самодержцы (1801-1917). М., 1993. С. 159-214.

Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880 гг. М., 1964.

Кацва Л. Эпоха великих реформ. Материалы для изучения. — http://his.lseptem-.ber.ru/2003/04/l.htm

Литвак Б.Г. Переворот 1861 года в России: Почему не реализовалась реформаторс­кая альтернатива. М,, 1991.

Мамонов А.В., Граф М.Т. Лорис-Меликов: к характеристике взглядов и общест­венной деятельности // Отечественная история. 2001. № 4.

Эйдельман Н.Я. «Революция сверху» в России. М., 1989.

1878 — Кровь по совести

С утра 31 марта 1878 г. у здания петербургского окружного суда наб­людалось небывалое оживление. Сановные господа и разряженные светские дамы заполнили до отказа зал заседаний, простая публика толпилась на улице. В этот день слушалось дело по обвинению дочери капитана Веры Засулич в покушении на убийство петербургского гра­доначальника Федора Трепова.

С фактической стороны дело было совершенно ясно, и правитель­ство решило устроить показательный публичный процесс безо всяких опасений за его исход. Прокурор петербургской палаты Лопухин уве­рял министра юстиции Палена: «Это дело личной мести, и присяжные ее обвинят, как пить дадут».

Он ошибся. Преступление Засулич в глазах всей публики безус­ловно было «политическим», поскольку в Трепова она стреляла вовсе не из «личной мести». Мотив покушения был «общественный». 13 ию­ля 1877 г. по распоряжению петербургского градоначальника был жестоко высечен розгами в доме предварительного заключения быв­ший студент Боголюбов за то, что при повторной встрече с Треповым не снял шапки. Помимо мелочности повода всех шокировала проти­возаконность треповского распоряжения, которое, однако, благосло­вил министр юстиции граф Пален (после общей отмены телесных на­казаний за дисциплинарные проступки 17 апреля 1863 г. они были сохранены только для крестьян по приговору