первый у нас пророк возврата к целостной религиозной культуре, пророк православной культуры», — утверждал В. В. Зеньковский.
В тот исторический момент в России Н. Гоголь смотрел вглубь общества и вглубь человека и призывал человека к самосовершенствованию, к труду над собой, убеждая его, что без этого жизнь лучше не станет. А либералы, западники предлагали простое решение — человека трогать не надо, он нормальный, наоборот — человеку необходимо дать больше свободы, а вот реформировать общество и государство необходимо, причем — по западному образцу и даже с помощью кровавых революций — и после этого жизнь станет лучше. В одно время в России сошлись в борьбе две различные точки зрения, два различных мировоззрения: восточное и западное, славянофилы-патриоты и западники-космополиты. И Н. Гоголь В. Белинскому объяснял, писал:
«Вы говорите, что спасение России в европейской цивилизации, но какое это беспредельное и безграничное слово. Хотя бы определили, что нужно подразумевать под именем европейской цивилизации. Тут и Фаланстеры и красные и всякие, и все готовы друг друга съесть и все носят такие разрушающие, такие уничтожающие начала, что трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивается поневоле: где же цивилизация?»
Белинскому трудно было ответить на этот вопрос потому, что и в самом деле, если посмотреть в тот период на все французские революции, — проходящие в потоках крови и под шум постоянно работающей гильотины, в условиях потрясающей грязи и всеобщего разврата, то все разговоры о западной прогрессивной цивилизации выглядели весьма странно и даже кощунственно.
При этом непонятно было — что хотят создать в России масоны, и прозападная интеллигенция, на кого они равняются. — на раздираемую многочисленными революциями и утопающую в крови Францию? На раздробленную на множество княжеств Германию? На безбожно грабящую свои колонии и уничтожающую туземцев Англию? На «Новый свет» — США (?), про которые Николай Гоголь писал:
«С изумлением увидели демократию в её отвратительном цинизме. Всё благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую, подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к удовольствию; большинство, нагло притесняющие общество; рабство негров посреди образованности и свободы.».
И при этом всё, что приходило в Россию с Запада, с Европы — масонские и марксистские умности наши западники принимали на ура, как нечто самое «прогрессивное» в человечестве, самое «продвинутое». Николай Гоголь по этому поводу недоумевал:
«Безделицу позабыли: позабыли, что пути и дороги к этому светлому будущему сокрыты именно в этом темном и запутанном («в близи не видать») настоящем, которого никто не хочет узнавать; всяк считает его низким и недостойным своего внимания и даже сердится, если его выставляют на вид всем». Дело в том, что Гоголь разобрался в настоящем, и особенно точно в настоящей технологии проникновения и про движения масонского мировоззрения и марксистских разрушительных идей в незрелые умы русской молодежи. — Н. Гоголь:
«Поразительно: в то время, когда уже люди начали было думать, что образованием выгнали злобу из мира, злоба другою дорогою, с другого конца входит в мир — дорогой ума, и на крыльях журнальных листов, как всепогубляющая саранча, нападает на сердца людей повсюду.
Что значит, что уже правят миром швеи, портные и ремесленники всякого рода, а Божии Помазанники в стороне. Люди темные, никому не известные («Швондеры». — Р.К.), не имеющие мыслей и чистосердеч ных убеждений, правят мнениями и мыслями умных людей, и газетный листок, признаваемый лживым всеми, становится нечувствительным законодателем его неуважающего человека. Что значат все незаконные эти законы, которые видимо, на виду всех чертит исходящая с низу нечистая сила — и мир видит весь, и, как очарованный, не смеет шевельнуться. Что за страшная насмешка над человечеством. Диавол выступил уже без маски в мир».
Как видим — Гоголь прекрасно разобрался в «ноу-хау» К. Маркса, который с начала 40-х годов предложил считать прессу Богом, заменить священников журналистами и активно целенаправленно воздействовать на сознание человека, пропитывая его своими идеями разрушения государств и наций.
И наглый блеф Ленина-Бланка, что государством и народом могут руководить прачки и уборщицы Гоголь прекрасно понял ещё до рождения этого коварного плута и обманщика.
Карл Маркс — это лохматый кучерявый булгаковский Швондер — наглый, лживый и рвущийся к власти, пытающийся вначале забросить в наш почтовый ящик свои газетенки и агитки, а затем и войти в вашу квартиру вместе с «интернационалом» на языке и с вооружёнными одурманенными матросами и солдатами за плечами. Смысл вышеприведенного высказывания Гоголя поймете ещё лучше, когда будем далее, в следующей книге (№ 3), детально разбираться в Марксе и Ленине.
О появившемся в Европе марксизме Гоголь выразился, что у него было ощущение «холода в пустыне». То ли он почувствовал смертельный холод приближающейся опустошающей революции, то ли — что эти революции в России совершат «выдающиеся» представители народа пустыни.
Гоголь писал в наброске статьи «О сословиях в государстве»:
«Прошло то время, когда идеализировали и мечтали о разного рода правлениях, и умные люди обольщенные формами, бывшими у других народов, горячо проповедовали: одни — совершенную демократию. Наступило время, когда всякий более или менее чувствует, что управление не есть вещь, которая сочиняется в голове некоторых, что она образуется нечувствительно, само собой, из духа и свойств самого народа, из местности — земли, на которой живёт народ, из истории самого народа». Проблема как раз и состоит, к великому сожалению, в том, что «не прошло то время», и Гоголя не читали ни в 20-м, ни в начале 21-го века, и сами до этого не дошли. Иначе не было бы «перестроечной попытки» натянуть на себя западные костюмы узкого покроя и маленьких размеров, в которые попытались влезть даже с миллионными потерями населения.
Идеологических врагов у Гоголя было много, и со многими, во главе с Белинским и Розановым, мы познакомились, даже во второй половине 20 века западники не давали Гоголю покоя. Некто, теперь уже никому неизвестный Н. Валентинов, писал в 1957 году:
«Но я вступаю в Никитский бульвар и иду мимо дома с мемориальной доской: здесь жил и скончался Гоголь. Вот уже поистине черная противоположность Пушкину. Как бы мы не ценили его «Мертвые Души», нельзя забывать отвратительную книгу «Выбранные места из переписки с друзьями». В ней до конца выговариваются идеи, инспирировавшие «Мертвые Души», все помыслы последних лет. Эта книга дышит черносотенным, «стрелецким» антиевропеизмом.»
Только недавно появился памятник Гоголю в Петербурге, хотя памятники критикам Добролюбову, Чернышевскому, Белинскому стоят давно. Обратите внимание — в конце 20-го века и сегодня, в начале 21 века, вы часто в прессе, из радио и ТВ слышите имя Н. Гоголя или А. Пушкина? — Но в сотни, нет — в тысячи раз больше слышите имена Б. Пастернака и И. Бродского, хотя эти имена с Гоголем и Пушкиным несопоставимы.
«Сущность жизни не есть отдельное существование, а Бог, заключённый в человеке; смысл жизни открывается тогда, когда человек признаёт собою свою божественную сущность», — объяснял и подстёгивал к самосовершенствованию Николай Гоголь. Этот великий русский человек задолго до Фридриха Ницше и Владимира Соловьёва понял сущность человека, смысл его существования и предназначение Иисуса Христа, Будды, Мухаммеда, Лао-цзы и других настоящих просветителей.
Слава тебе, великий русский гений — Николай Гоголь!!!
Гоголь во второй части «Мёртвых душ» вопрошал: «Где же тот, кто мог бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: ВПЕРЁД?
Кто, зная все силы и свойства и глубину нашей природы, одним чародейным мановением мог бы устремить на высокую жизнь?»
Но будем оптимистичны, подобно Николаю Васильевичу Гоголю, и возможно, будем свидетелями его видения: «Что значит это наводящее ужас движение и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях?. Русь, куда несёшься ты? Дай ответ! Не даёт ответа.
Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо всё, что есть на земле, и косясь, постораниваются и дают ей дорогу народы и государства».
Переходя к следующей главе, стоит обратить внимание на указание Н. Гоголя в «Мертвых душах» на новую опасную тенденцию в российском обществе, известную ему с детства, с жизни на Украине — дух его знакомого с детства «героя» еврея-шинкаря Янкеля уже осваивал российские столицы, помогая
