общества и даже среди духовенства, — объяснял Б. Башилов. — Журнал славянофилов «Москвитянин» и другие издания имели меньше подписчиков, чем основанный Пушкиным «Современник», по иронии судьбы ставший органом О. Р. И., на страницах которого Белинский предавал анафеме все, что было дорого Пушкину, «выжигая, — по определению Герцена, — кругом всё, что попало» («Былое и думы»).
Ни Пушкина, ни Гоголя, ни Хомякова и Киреевского — большинство современников, особенно молодёжь, не считали выдающимися мыслителями, и не интересовались их богатейшим духовным наследством. Призыв к немедленной революционной ломке существующего всегда встретит больший отзвук в сердцах молодёжи, чем призыв добиться улучшения существующего нравственным совершенствованием.». Даже самый знаменитый западник А. Герцен в своей книге «Былое и думы», говоря о славянофилах, признал: «. они не могли остановить фельдъегерской тройки, посланной Петром, и в которой сидит Бирон и колотит ямщика, чтоб скакал по нивам и давил, то они остановили увлечённое общественное мнение и заставили задуматься всех серьёзных людей. С них начался перелом русской мысли». Если было бы так — то не дошло бы до Катастрофы 1917 года.
Публицист М. Спасовский объяснял: «В сороковых годах происходит окончательное идейное оформление того противоестественного слоя русского образованного общества, который позднее получил наименование русской интеллигенции, но которое правильно назвать Орденом Русской Интеллигенции. Идеологи Ордена Русской Интеллигенции постарались внушить, что понятие «русская интеллигенция» и «русское образованное общество» совпадают, но они не могут совпадать. Цель русского образованного общества, как и образованного общества всякой другой страны, — создание культурных ценностей в национальном духе. Цель же О. Р. И. — разрушение Православной церкви, Русского национального государства и борьба со всеми проявлениями самобытной русской культуры. Это политическое образование, по своему характеру напоминающее тайные масонские ордена». Боясь третирования доминирующего в общественном мнении «О. Р. И.», даже знаменитый историк Ключевский читал лекции на исторические темы в Московском университете в одном ключе, в одном духе, а в Московской Духовной Академии совсем в другом, потому что остерегался обратить на себя внимание кислотно-критической и агрессивной прозападной интеллигенции. Повторю «шедевр» веяния «моды» доцента Московского университета Печорина:
Как сладко отчизну ненавидеть И жадно ждать её уничтоженья, И в разрушении отчизны видеть Всемирного денницы пробужденья.
«О. Р. И.» был в середине 19 века, был в 20-м перед Революцией- Катастрофой, есть в России и сейчас, в 21 веке, например, это писатели В. Ерофеев, «вольтерианец» Аксенов, Арбатова, Толстая и огромная армия журналистов, как: Киселев, Латынина, Венедиктов, Сорокина, Соловьёв и т. п.
Можно кратко отметить ещё одного характерного представителя «О. Р. И.», современника Белинского и его «духовного брата» — сына богатого помещика Н. П. Огарева (1813-1877), который также был очень критически настроен к российской действительности, был фаталистом и сравнивал себя и друзей с кладбищем, также искал смысла жизни в «женском вопросе», и в результате женщины промотали всё его огромное состояние, доставшееся от отца, причем Огарев, в духе либерализма, дал им свободу от «нелепых предрассудков», — и они его опозорили на всю Европу, Огарев также уехал из России на свободный Запад и свободно писал о своей Отчизне-России:
Да будет проклят этот край,
Где я родился невзначай.
Уйду, чтоб в каждое мгновенье
В стране чужой я мог казнить
Мою страну, где больно жить.
И, может дальний голос мой.
Накличет бунт под русским небосклоном.
Накликали, воспитали и почву к революции в России подготовили, и даже Огарев надавил на Герцена, чтобы отдал «спонсорские» деньги знаменитому террористу С. Г. Нечаеву (1847-1882) — и что из этого вышло? А «больной на голову» Н. Огарев умер в нищете на самом «дне» Англии.
В следующей главе познакомимся лучше с выдающимся русским человеком — патриотом, славянофилом и глубоким религиозным мистиком Николаем Гоголем, который тоже критиковал.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Николай Васильевич Гоголь
Нельзя отнимать от человека права совершенствоваться.
Профессиональный историк из Петергофа и лауреат премии «Национальный бестселлер» Илья Бояшов в 2008 году дал интервью журналу «Эксперт», в котором выразил очень верное наблюдение: «Конечно. Гоголевский Акакий Акакиевич — один из самых мощных образов не только русской, но и мировой литературы. Это глубина, которая смотрится в тебя, и этот писатель — самый мощный проводник в потустороннее, какой только может быть в нашей культуре. Если ты пробуешь нанести визит в метафизику, то без Гоголя не обойтись».
Могу только подтвердить — желающему окунуться в тайны Мироздания и человеческой души, в религиозную глубину и понять немного Бога без Николая Гоголя не обойтись. Гоголь (1809-1852) был актуален во многих аспектах и также, если не больше, актуален и сегодня, в 21 веке.
«Беспощадный к себе и людям Гоголь» — метко выразился М. Горький. Н. Гоголь видел «неправильную» действительность и говорил правду, или объяснял правду действительности, «неправильность» в жизни, болезни общества и человека в своих произведениях. Я всю жизнь боролся с Ложью, — объяснял Н. Гоголь, — а Ложь боролась со мной. Но при этом Гоголь преданно и горячо любил свой народ и свою Отчизну, и тогда он не разделял украинцев и русских, Россию и Украину — это для него был единый народ и одна Родина-Отчизна.
Из прекрасных сказок, деревенских баек вырос Николай Гоголь и писал на этой основе свои первые произведения. Но когда Гоголь приехал в 1828 году в Санкт-Петербург, надеясь увидеть блистательную просвещённую столицу России, а увидел серую толпу чиновников, разводящих бюрократию и взяточничество, то пришлось ему написать «вечные» произведения: «Ревизора» и «Мёртвые души». Николай Гоголь наблюдал за окружающими и приходил в ужас:
«Среди России я почти не увидел России. Все люди, с которыми я встречался, большею частью любили поговорить о том, что делается в Европе, а не в России. Я узнавал только то, что делается в английском клубе.» («Авторская исповедь»).
Было такое впечатление, что по замыслу Бога евразийская Россия потеряла одно своё азиатское, восточное крыло, потеряла свою естественную половину, и пыталась, ополовиненная, лететь с одним «западным» крылом. И Гоголь возмущался этой потерей целостности, самобытности, этим односторонним увлечением русской интеллигенции западничеством. В письме к графу А. П. Толстому Гоголь писал: «Друг мой, храни вас Бог от односторонности: с неё всюду человек произведёт зло: в литературе, на службе, в семье, в свете, словом везде! Односторонний человек самоуверен; односторонний человек дерзок.» Причём понятие односторонности Гоголь рассматривал широко, к различным тематикам: «Односторонний человек не может быть истинным христианином: он может быть только фанатиком». И в этом аспекте про «неистового» Виссариона Гоголь говорил:
«Он видит совершенно одну сторону дела и не может даже подумать равнодушно о том, что может существовать другая». Об этом могли говорить люди, достигшие большой мудрости, такой глубины и высоты, такой целостности, какой в Европе достиг И. Гете, который также пытался объяснить своим сородичам ущербность односторонности. В. Белинскому, как и В. Розанову, было до этого уровня далеко, не допрыгнуть, и они прыгали, завистливые, перед гигантом Гоголем, что-то истерично пищали и пытались доплюнуть, но не могли — и всё сваливалось обратно на их же лица.
В российских «регионах» и провинциях ситуация была также не радостна, и хотя Н. А. Некрасов писал:
В столицах шум, гремят витии, Кипит словесная война, А там, во глубине России, Там вековая тишина.
Но присмотревшись, можно было увидеть серьёзный «застой» и соответственно — признаки разложения морали, нравственности, общества. Яркий пример этому описание Б. Зайцевым в его книге «Жизнь Тургенева» повседневной жизни матери знаменитого писателя И. С. Тургенева, которая «считала
