и ничего не говорю – и ни о чём.
И только бабочка, беспечная, шальная,
крылом тщедушным сокрушает грузный чёлн.
Но это глупости и не об этом речь -
а речь о том, что смысла нет ни в чём на свете,
вот разве в музыке… но в музыке – бессмертье,
а смысла нет – и, значит, нечего извлечь!
Во-о-он на далёком чердаке, средь звёзд окрестных,
живёт творец – он всем известен и мастит…
Но смысла нету и в его делах прекрасных -
есть смысл в бабочке, но бабочка – летит.
В нас, конечно же, запал не пропал,
мы, конечно же, поедем на бал,
потому что на балу, на балу
все танцуют на паркетном полу!
Потому что на балу все милы,
потому что ведь на то и балы,
чтобы дамы все и все господа
отвечали без конца дзынь и бум!
Дескать, ангел мой, когда же, когда
я услышу долгожданное дзынь?
– Ах, мне лучше бы сгореть со стыда,
но примите хоть сейчас моё дзынь!
Дескать, Вы мне не дадите совет?
– Разумеется, голубчик мой, бум!
Не погибнуть ли во цвете мне лет?
– Что за глупости… конечно же, бум!
На балу, куда ни глянь и ни плюнь,
генералы зелены словно лунь,
и при дамах – вот весёлая роль! -
негритята голубы точно смоль.
А снаружи розоватая ночь
сыпет в окна рыжий снег во всю мочь:
там у них, на сером свете, давно
небо жёлтое, как уголь, красно!
…ах как пенилась с сиропом вода,
ах как барыня была молода,
и какой был дорогой туалет!
И как просто было всё – дзынь да бум…
Опять собирать по кускам всё, что было так цело,
и так невредимо стояло, так не разрушалось,
и так презирало стихии – случайность и шалость,
и так ничего не боялось – блестело и пело!
Что ж, ветер подул… а едва только ветер подует,
как всё в нашей жизни давай и давай осыпаться -
и тянут полнеба к себе побелевшие пальцы:
раз ветер подул, так планета вся как на ходулях!
Глаза ненадёжны – и смотрят всё мимо и мимо,
а с губ уже, кажется, больше не Ваших – ничейных -
весь день осыпаются вздохи, и, как на качелях,
качается дом наш на ниточке серого дыма.
Я мог бы поправить и дверь, улетевшую с петель,
и угол улыбки – сместившейся, кажется, влево, -
и всю нашу жизнь, дорогая моя королева…
да только не знаю, откуда подул этот ветер.
Давай встречаться за столом -
давай встречаться за углом
весёлой жизни: там темно,
там все равны, там всё равно
двум кофе, пролитым на стол
в одном беспамятстве пустом.
Давай встречаться за бортом
судьбы игривой – с полным ртом
улыбок, сладостей, вина,
пока беспечная волна
несёт нас не пойми куда:
смотри, залив! смотри, звезда!
Давай встречаться за чертой,
за лентой света золотой,
за абсолютным рубежом -
где мир в обличий чужом,
стуча со злостью о корму,
уже не дорог никому!
Здесь, где никто меня не любит,
мне надо думать о другом,
оставив этот детский лепет!
Я поперхнулся пирогом -
и надо выйти за порог,
чтоб как-то выдохнуть пирог.
Я дикий гость, я гость неловкий,
я прихожусь не к пирогу,
не к месту, не к посудной лавке
и вообще – не к очагу:
полвзгляда брошу на очаг -
и тотчас же очаг зачах.
Зажечь ночную сигарету
во славу первого снежка,
сказать карету-мне-карету
после чего сказать «пока»,
покой покинув впопыхах, -
и заблудиться в трёх строках.
Но как я узнаю – по скрипу какой из дверей,
по свету какой из планет о событьях бесценной -
бесценнейшей! – жизни, забывчивой жизни твоей,
средь целой вселенной… ах, немногословной вселенной!
