Она подняла меч, выкованный из стихийного серебра, того самого металла, который направлял энергию Земли. Даже сейчас она ощущала силу, вибрирующую по всей длине клинка.

— Корень ушел, — сказала она. — Он вернулся в сердце мира, чтобы предложить ему свою силу в битве против великой угрозы.

— И что нам делать? — спросил Торн. — Это наш духовный центр. С его гибелью и мы умрем.

Елена оглядела собравшееся полчище:

— Но сейчас-то вы живы! Судьба вашего народа еще не решена. Я поведу вас за границы леса, к Близнецам. У братьев есть ключ к вашему будущему.

Гневное рычание поднялось от толпы внизу. Но старейшина поднял руку, призывая к вниманию. Он посмотрел на свой народ:

— Так было предсказано. Так тому и быть!

Судя по поднявшемуся шуму, остальные были не согласны, но старейшина быстро встал. Он смотрел на толпу, пока они не затихли. Никто не бросал вызова открыто, но ощущались сомнения — словно подводное течение.

— Мы одержим победу, — просто сказал старейшина. — Корень направлял нас с того момента, как мы поднялись из вод, давших нам жизнь. Мы должны верить ему и сейчас.

Тихое бормотание расползалось по толпе. Елена чувствовала, что ее долг здесь пока выполнен. Старейшина в конечном счете принял их сторону. Главное было сделано, и силы покинули ее тело. Меч дрожал в ее руках, когда она опустила его.

Но Эррил был рядом. Он поймал меч за рукоять, и она почувствовала себя под его защитой. Ее защитник…

Он вложил меч в пустые ножны.

Она посмотрела на колонну. Правой рукой она вызвала язычки ведьминого огня и медленно растопила спуск в ледяной башне. Он был крутым, но Эррил обхватил ее руками, и они соскользнули по растопленному льду. У подножия колонны Эррил поднял ее. Она прижалась щекой к его груди. Несмотря на воду и лед, он был таким теплым!

Старейшина подошел к ним, звериные черты покинули его, а глаза светились сочувствием:

— Мне жаль…

Эррил отмахнулся от него и отправился искать брешь в колючем кустарнике. Пробравшись, он начал отдавать приказы окружавшим его. Елена едва различала его голос, прислушиваясь вместо этого к биению его сердца.

— …лошади и палатки. И разведите большой костер…

Рука Елены скользнула за его рубашку, и ее ладонь легла на его горячую кожу. Она закрыла глаза и утонула в его тепле.

Сейчас этого огня ей было достаточно.

Перед рассветом Грешюм увидел, как Эррил выходит из палатки Елены и подходит к костру. Судя по выражению лица мужчины, девушка оправилась от воздействия своей собственной магии. Целитель силура дал ей отвара трав — смесь перечной мяты и пивного листа, если судить по запаху. После этого Грешюм услышал, как изменяющий форму говорит охотнице Брианне, что Елена полностью оправится через день или два.

Однако в течение всей долгой ночи Эррил возвращался к костру, чтобы взять новых углей — согреть ее одеяла. Когда стендаец наклонялся к огню, Грешюм видел украшенную розой рукоять меча, который тот носил. Он сиял ярко, словно звезда, даже в слабом свете костра.

Тень Осоки… Так Сизакофа называла этот меч сама, что привело к слухам о том, что этот меч такой острый, что может разделить человека и его тень.

Глаза Грешюма сузились, когда он смотрел на меч в ножнах. Он не мог поверить в удачу: древнее оружие находилось в пределах досягаемости! Такой подарок судьбы нельзя упустить, даже если это и означает отсрочку в его планах.

Пока Эррил собирал горячие угли, Грешюм прикрыл глаза. Он искал знакомое биение сердца своего слуги. Рукх хорошо спрятался за пределами долины силура. Грешюм послал безмолвное сообщение коротышке-гоблину.

До этого Грешюм подслушал краткий разговор между Эррилом и старейшиной. Он знал, куда отряд направляется дальше: к Северному Клыку, куда ушли Могвид и Фердайл.

Он передал свои приказы Рукху так четко, как мог, используя последние крупицы своей магии. Тварь должна отправиться немедленно и достичь этих земель одновременно с ними.

«Береги мой посох», — велел он. Он знал, что Рукх продолжает нести посох из пустой кости. Он чувствовал страх гоблина перед этим предметом, но знал, что тварь послушается. Удовлетворенный, Грешюм вновь переключил свое внимание на Эррила, который вернулся к палатке Елены, держа горячие угли в руке, безразличный к страшному оружию у своего бедра.

Чей-то голос вторгся в размышления Грешюма.

— Что ты там замышляешь? — хрипло спросил Джоах за его спиной.

Грешюм бросил на него взгляд поверх плеча.

— Значит, ты тоже не можешь уснуть, — сказал он, не отвечая на вопрос парня.

Джоах со вздохом сел на валун:

— Этот меч; я видел, ты рассматривал его. Ты думаешь использовать его магию против нас.

Грешюм покачал головой, широко улыбаясь:

— Я бы не прикоснулся к этому оружию за всю магию Земли.

На лице Джоаха отразилась подозрительность:

— Почему это?

— Ты знаешь почему. — Грешюм кивнул на посох из окаменелого дерева в руках парня. Когда пальцы Джоаха сжались на нем, защищая, Грешюм улыбнулся. «Мальчик уже проиграл посоху… он просто еще не осознает этого».

— Почему? — повторил свой вопрос Джоах.

Он мог позволить себе быть честным — правда послужит ему лучше, чем ложь. Грешюм бросил взгляд на палатку:

— Этим мечом некогда владела Сизакофа, предшественница твоей сестры.

— Я знаю, — сказал Джоах кисло. — Елена сказала мне.

— Конечно, сказала. Однажды прикоснувшись к нему, как она могла не узнать этого?

— Что ты имеешь в виду?

Грешюм рассмеялся наивности мальчика:

— Джоах, мой юный ученик, неужели ты ничему не научился? Или ты не знаешь свой собственный посох?

— Что между ними общего?

Грешюм закатил глаза:

— Мой мальчик, ты не единственный, кто когда-либо создавал оружие крови.

Глаза Джоаха расширились от потрясения.

Грешюм кивнул:

— Сизакофа наполнила этот клинок своей собственной сущностью. Конечно, одна ведьма узнает прикосновение другой.

— Меч Розы?..

— Оружие крови, — закончил Грешюм. — Созданное Сизакофой. Оружие, одно из самых могущественных и темных, что когда-либо были выкованы. — Грешюм вздохнул, откидываясь назад. — Оно уничтожит твою сестру.

Эррил вошел в палатку. Внутри было тепло, и холод ночного воздуха быстро покинул его тело. Подкравшись осторожно к груде одеял и мехов, он увидел, что глаза Елены открыты и смотрят на него.

— Тебе надо поспать, — прошептал он, помещая миску с теплыми углями в ноги ее импровизированной кровати.