проголодались.

Он не пошевелился. Его голубые глаза светились заботой о ней:

— Фреда?..

— Я в порядке, — сказала она более твердо.

Она увидела беспокойство в его взгляде и вздохнула. Лучше ей было никогда не рассказывать Джеррику о своем слабом сердце. Но боль, которая разбудила ее несколько ночей назад, было невозможно скрыть. Она была вынуждена рассказать о своей тайне. Хотя травы уже не могли избавить ее от боли, они, по крайней мере, продолжали облегчать ей дыхание.

Узнав о ее болезни, Джеррик сильно рассердился на нее из-за того, что она отправилась в это путешествие. Но в душе Мама Фреда знала, что у нее не было выбора. Бессчетные зимы она была одинока — слепая, искалеченная, чужая среди незнакомцев. Лишь сейчас, так поздно в своей жизни, она нашла кого-то, с кем могла разделить свое сердце, как Тикаль разделял ее чувства. Связанные, и один знает все о другом. Она не могла провести остаток дней вдали от него.

Она сжала его руку, успокаивая:

— Иди, помоги остальным.

Он кивнул и отошел. Она смотрела, как он уходит: его белые волосы связаны сзади, его тело стройное и сильное, несмотря на возраст. Улыбка появилась на ее губах, когда она отвернулась. Он относился к ней словно мать-волчица к неловкому щенку. И почему-то после стольких лет, проведенных в заботах целительницы, ей было приятно, что кто-то присматривает за ней.

Она подошла к камням, отмечавшим жилище Толчука. Фердайл охранял вход, но она направилась дальше, к скоплению огров. Она опиралась на свою трость и казалась такой слабой — никакой угрозы для огров по ту сторону забора.

Крупный огр по имени Хуншва стоял с группой других, все мускулистые и покрытые шрамами. Хуншва следил за тем, как она шла, но она не вызывала у него беспокойства: не только женщина, но еще и человек, и старуха, и незрячая к тому же.

Она слушала их разговор.

— Так, значит, ты отказываешься? — прорычал один из огров Хуншве. Это был огр самого нескладного вида, какого она когда-либо видела, словно шишковатый ствол дерева. Он носил волчью шкуру на одном плече, словно половину плаща.

— Не дави на меня, Крейнок! — рявкнул Хуншва.

— Ты дал слово клану Куукла, — чужак кивнул на освещенную огнем трещину. — Демон-полукровка убил моего брата, — он поднял край волчьей шкуры, чтобы показать ярко-красный шрам на своем плече.

Мама Фреда видела, что рисунок не похож на знаки здешнего клана.

— Я знаю, в чем я поклялся Куукла, — прорычал Хуншва разгневанно.

Крейнок сплюнул на каменный пол:

— Не будь одурачен его магией. Он провел тебя: воспользовался твоей слабостью и показал тебе тень твоего сына.

Хуншва обернулся, чтобы смерить взглядом скрюченного огра:

— Не упоминай больше моего сына.

Крейнок скривил нос, не обращая внимания на угрозу:

— И что насчет Триады? Ты что, в самом деле веришь, что не зло привело к их смерти?

Хуншва понизил голос:

— Их призраки…

Другой огр сплюнул снова:

— Демонские штучки. Товарищи моего брата по охоте говорили, что он вызвал демонов с неба. Что для него немного дыма и шепотки? Всего лишь трюкачество, вот что я скажу.

На словно вырезанном из камня лице Хуншвы отразились сомнения.

Крейнок продолжил давить:

— Он убил твоего сына. Он убил Феншву.

Хуншва развернулся с громогласным рыком, но другой огр уже исчез среди своих братьев, закутанных в волчьи шкуры.

— Не произноси имени моего сына! — прогремел Хуншва. — Я не стану предупреждать тебя снова. Не смей тревожить его дух!

Крейнок заговорил из-за спин своих собратьев:

— Ты обещал принести новому вождю Куукла голову труса-полукровки! И я спрашиваю тебя снова: ты отказываешься?

Хуншва прорычал:

— Я подумаю над своими словами.

Крейнок фыркнул:

— Думай быстро, Хуншва — или война придет в твои пещеры. Горы окрасятся кровью твоего клана. В этом клянусь тебе я! — он повернулся к остальным, но напоследок крикнул: — И клан Куукла не отказывается от своих слов!

Когда чужаки ушли, Хуншва повернулся к трем своим воинам.

— Что ты будешь делать? — спросил один из них.

Хуншва посмотрел на трещину в задней стене и вздохнул:

— Я приму решение к Всеобщему Сбору. Если Триада говорила правду, Толчук должен быть защищен.

— А если это был трюк?

Хуншва бросил на него сердитый взгляд:

— Тогда я убью Толчука на ступенях Дракона, — он отвернулся и махнул рукой в сторону уходящей группы другого клана: — Наблюдайте за ними.

Мама Фреда опиралась на свою трость, задумавшись над последними словами огра. Это был мудрый приказ. Она смотрела на уходящих членов клана Куукла. За ними в самом деле стоило понаблюдать. За этим крылось что-то большее, чем то, что было на виду. Иначе почему бы возникли сомнения? Духовная энергия проникала в каждое сердце — неважно, огра или нет.

Глубоко в душе Хуншва знал правду. Хотя он не решался нарушить свое прежнее обещание, она чувствовала, что он поверил всему, что произошло здесь. Но, как вождь этого племени, он не мог оставить без внимания угрозу, исходящую от клана Куукла.

Она смотрела на враждебную группу. Они тоже были свидетелями чуда ухода Триады и выбора нового духовного вождя, но они отрицали истину. Почему? Что-то крылось здесь… что-то, что требовало тщательного изучения.

Она протянула руку к плечу и коснулась Тикаля:

— Иди следом, — прошептала она, направляя свое желание прямо в связанного с ней чувствами друга. — Так, чтобы тебя не увидели.

Тикаль поежился, опасаясь уйти от нее. Его беспокойство проникло в нее через их связь. Она коснулась его золотистой гривы:

— Следуй за ними… но оставайся незаметным и тихим.

— Большая коза, бдительная, бдительная, — его глазки стали огромными.

— Да, будь осторожен, — она коснулась губ Тикаля пальцем. — И тихим.

Тикаль дрожал еще мгновение, его глаза следили за уходящими ограми. Затем его хвост обвился крепче вокруг ее шеи, обнимая. С этим коротким прощанием Тикаль спрыгнул с ее плеча, перемахнул через забор и исчез в тени. Мама Фреда оставалась с ним, глядя его глазами, в то время как он бежал прочь, пригибаясь к земле и прячась в самых темных уголках.

Она вздрогнула, когда что-то коснулась ее.

— Огонь разведен, — сказал Джеррик у ее плеча. — Пойдем, посидишь с нами, погреешься.

На этот раз Мама Фреда не сопротивлялась. Она оперлась на своего возлюбленного, позволяя ему вести ее. Она притворялась изможденной, а слепоту разыгрывать не приходилось. Пока они шли к костру, она не могла видеть, ее зрение бежало в тенях к выходу из пещеры. Она не стала говорить о задании