Разгневанный огр во главе остальных двинулся к Толчуку, разъяренный настолько, чтобы рискнуть переступить через лежащих на земле мертвецов. Но прежде чем он достиг гнезда из тел, яйцо в его центре начало светиться ярче, словно предупреждая его: держись подальше. Из сияния распространился темный туман.

Все попятились, кроме Толчука. Он просто смотрел на происходящее.

Странный туман заклубился, поднимаясь, растекаясь в трех направлениях, затем вновь спустился к каменному полу. Каждое облако черного тумана сжималось, образовывая фигуру огра, скрюченную и похожую на скелет. Даже Джастон узнал Триаду. Это было, как если бы их тени вернулись к жизни.

Огры пали на колени перед видением. Даже их предводитель упал с тихим вскриком.

С того места, где стояла призрачная Триада, хлынули слова, но было трудно сказать, кто же из теней говорил. Что еще больше удивляло, так это то, что хотя слова были явно на языке огров, Джастон понимал их значение.

— Мы наконец с-с-свободны, — произнесли тени, и их слова отдались эхом, словно пришли издалека. — Веками мы охраняли проход, до тех пор пока Сердце не будет очищено и не откроет путь в призрачные земли за гранью. Теперь мы можем покинуть наши ослабевшие тела. Пришло время выбрать нового предводителя, который будет хранить кланы. Пришло время трем стать одним.

Рука, свитая из тумана, указала на Толчука:

— Встань и заяви свои права на Сердце. Это бремя теперь твое.

Глаза Толчука расширились. Он начал было отказываться, говоря на языке огров.

— Полукровка или нет, но ты огр, — ответили фигуры-тени печально. — Возьми Сердце и не страшись. Мы останемся в камне между двумя мирами, чтобы вести тебя туда, куда сможем.

Толчук по-прежнему упрямился, качая головой. Слова призраков зазвучали резче:

— Ты отказываешься от своего долга подобно твоему предку?

Толчук вскинул голову.

Голоса смягчились:

— Это правда. Клятвопреступник отказался когда-то хранить свой народ. Пойдешь ли ты по его дороге?

Тишина вновь повисла над пещерой. Затем Толчук поднялся на ноги. Дотянувшись до тел, он поднял драгоценность из путаницы рук и ног. Ее сияние сделалось ярче, словно признавая его.

— Все были созваны этой ночью, — эхом произнесли призраки. — Займи место предводителя. Темные времена ожидают наш народ. Даже нам не дано узреть этот извилистый путь. Позволь Сердцу вести тебя.

Три фигуры растворились в тумане и вошли в камень, словно дым, поднимающийся над трубой. Слова продолжали литься:

— Как и в твое прошлое путешествие, ты знаешь свой первый шаг… Ты знаешь, куда ты должен идти.

Выражение лица Толчука стало напряженным.

Джастон увидел понимание в его янтарных глазах — и страх.

Толчук смотрел на кристальную поверхность камня сердца с того момента, как последний из Триады исчез. Глубоко внутри своей души он чувствовал, как шевельнулось что-то знакомое. Этот самый камень вел его через Аласию, по пути к резной горе в Гульготе. Но в этот раз он не чувствовал принуждения, не знал он и направления. Начиная с этого момента, хотя он и был связан с Сердцем, ему нужно было самому решать, каким путем идти.

Теперь в его руках была судьба народа огров. «Темные времена ожидают…» Толчук не сомневался в последних словах Триады. Клятвопреступник все еще был жив. Зверь не станет оставлять без внимания его народ вечно, особенно пока его наследник строит планы против него.

Толчук положил камень и посмотрел через трупы старцев Триады на тех, кто стоял на коленях по другую сторону: мужчины и женщины, старые и молодые, сильные и слабые. Они не знали ничего ни о мире, что лежал за границами их земель, ни об опасности, что подкралась к самым их дверям.

Толчук выпрямился, не скрывая больше, что он полукровка. То, чего он прежде стыдился, теперь казалось несущественным. После ужасных дел, творимых людьми всех народов, и храбрых поступков, свидетелем которых он был, такая мелочь, как смешанная кровь, казалась ничего не значащей.

Как и сказала Триада, он был огром. Это был его народ. И пришло время ему пробудить их.

Его глаза остановились на Хуншве. Предводитель воинов стоял со склоненной головой.

— Хуншва, — сказал Толчук. — Поднимись.

Огр повиновался, избегая его взгляда.

— Мне нужны три твоих охотника, чтобы отнести наших павших в Пещеру Духов.

Другой огр ворчливо подозвал тех, кто стоял по обе стороны от него; они осторожно начали поднимать тела. Хуншва обратился к Толчуку:

— Что с призванными? Со Всеобщим Сбором?

Толчук нахмурился: воин был прав. Другие племена соберутся у Драконьего Черепа, не подозревая о том, что произошло здесь. Его собственный клан Токтала также должен появиться. Он указал на Хуншву:

— Собери наш народ. Мы должны быть готовы к закату.

Хуншва поднял глаза, и в них сверкали молнии:

— Но Триада, что призвала всех, почила. Кто будет говорить?

Толчук не подумал об этом.

Хуншва указал на Толчука и сам ответил на свой вопрос:

— Старейшины назвали тебя Одним. Ты должен провести Всеобщий Сбор.

Толчук начал было возражать, но не нашел аргументов. Похоже, Триада не намеревалась дать Толчуку шанс увильнуть от своих обязанностей. Этой ночью, перед всеми кланами, Толчуку нужно было заявить о своих правах на мантию духовного вождя.

Он крепче сжал драгоценный камень:

— Если я должен говорить, мне нужно время подготовиться.

Толчук смотрел, как тела старейшин несли к освещенной пламенем трещине в задней стене и вспоминал последние слова Триады: «Ты знаешь свой первый шаг… Ты знаешь, куда ты должен идти». Толчук вздохнул. Давным-давно он нес безвольное тело Феншвы через трещину, за которой лежала Пещера Духов. Там он впервые встретился с Триадой и начал свой путь, который, описав полный круг, привел его вновь сюда.

Прижимая камень к груди, Толчук шагнул через проклятые ворота своего старого дома.

— Куда ты идешь? — спросил Магнам за его спиной.

Толчук указал на голубоватые язычки пламени и ответил, не оборачиваясь и не останавливаясь:

— Я должен пройти тропой мертвых.

Глазами своего питомца Мама Фреда наблюдала, как гигант уходит прочь. Другие огры расступались перед ним, смесь страха и почтительности чувствовалась в их запахе. Тикаль чирикнул, почуяв этот запах — его чувства были острее, чем человеческие. Мама Фреда подождала, пока их большой спутник исчезнет в далекой трещине; затем, направляя Тикаля своими желаниями, она посмотрела на остальных.

Она подозревала, что они поняли лишь часть того, что было сказано, в то время как сама она поняла каждое слово. Гортанный язык этого народа не был незнаком ей: но это знание она держала при себе. Их язык был смесью жестов, поз и рычаний и требовал одновременно острых глаз и ушей. Тикаль имел и то, и другое.

— Фреда, может, ты хочешь отдохнуть? — спросил Джеррик, предлагая отвести ее к каменному сидению возле груды бревен и сухого дерева. Дварф Магнам начал разводить костер. Джастон помогал, срезая щепу с дров, чтобы проще было разжечь пламя.

Мама Фреда погладила руку эльфийского капитана:

— Я в порядке, Джеррик. Иди посмотри, есть ли у нас хлеб и жесткий сыр. Остальные, должно быть,