положила ладонь на свой живот.

Он наконец смог заговорить:

— Елена, мы не должны… не так… не сейчас…

За стеной прогрохотал гром, напоминая о неумолимо надвигающейся войне. Весь корабль содрогнулся.

Елена скользнула на кровать рядом с ним.

— Почему? — прошептала она, не обращая внимания на его слова.

— На рассвете начнется битва. Мы должны…

Она укутала их обоих мехами и потянула его в гнездо из подушек и одеял. Прикосновение ее кожи сделало причину ничего не значащей.

— Почему? — повторила она у его уха.

— Война…

— Нет, — перебила она снова, ее губы коснулись нежной кожи под его ухом. — Причина в твоем сердце.

Эррил закрыл глаза, чувствуя, как дрожь желания пронзает его от кончиков пальцев до самой его сути. Он старался говорить без стона:

— Я не знаю, о чем ты.

Она передвинулась так, чтобы заглянуть в его глаза. Там пылали золотые искры.

— Ты знаешь, — проговорила она хрипло. — Я знаю. Это было между нами, невысказанное, слишком долго.

Он мог думать лишь о ее груди в его руке, но он знал.

— Я… я стар… слишком стар, — это прозвучало поспешно, словно слова приносили ему облегчение. — Я живу свыше пяти веков.

Елена вздохнула:

— А я слишком юна.

Он открыл глаза и обнаружил, что может вновь говорить.

— Несмотря на твое женственное тело, ты все еще лишь девочка пятнадцати зим, — он не мог скрыть стыда в своем голосе.

Она печально смотрела на него:

— Пятнадцать зим? Возможно. Но в эти последние зимы не только магия превратила меня в женщину. На этом пути я убивала и врагов, и тех, кого я любила. Я вела армии к победе и поражению. Я вошла в сердце тьмы и пережила самую смерть. И на этом пути я научилась… — слезы наполнили ее глаза, — я научилась любить… тебя.

— Елена… — он обнял ее, прижав крепко к себе.

— Что значит количество зим? — прошептала она. — Моя душа намного старше, чем те немногие зимы, на которые меня состарило заклинание, — она судорожно всхлипнула. — И ты… твой дух закалился в трудностях, на которые обрек тебя мир, когда ты был едва ли старше, чем я сейчас. Твое бессмертие не просто остановило твой возраст… оно остановило твое сердце.

Эррил лежал рядом с ней и не мог ничего возразить на ее слова. Даже когда Кровавый Дневник был выкован в Винтерфелле, он шел по миру на шаг в стороне от остальных. Спустя столетия, он прошел тысячи дорог и сражался в бессчетных битвах на безымянных полях, но лишь то краткое время, которое он провел с Вирани, заставило растаять лед бессмертия, сковавший его сердце. Но после этого он позволил своему сердцу ожесточиться снова.

Эррил взял лицо Елены в свои ладони. Он пристально смотрел на женщину, лежащую в его объятиях. Действительно ли они столь далеки по возрасту? В ее глазах он наконец увидел истину. Глубину печали, подлинный возраст женщины, которая смотрела на него…

— Эррил…

— Т-с-с…

Он приподнялся, и она оказалась под ним. Теперь он смотрел сверху вниз на женщину, которую любил, — на женщину, которую хотел любить. Впервые за то время, что он спал с ней в одной кровати, он позволил своему желанию прорваться наружу. Этот огонь пылал в его сердце и во всем его теле. Он выдохнул, удивившись силе собственных чувств.

Он наклонился и поцеловал ее, чувствуя, что перестает себя контролировать. Теперь был ее черед потрясенно выдохнуть — ее губы раскрылись, и их дыхание смешалось. Их руки обнимали друг друга, словно стальные, а их пальцы удерживали друг друга еще крепче.

Гром прогремел где-то далеко вверху, и шквал дождя обрушился на деревянную обшивку судна — по звуку это напоминало ливень из стрел. Корабль задрожал и накренился, захваченный врасплох внезапно налетевшим штормовым ветром.

Но никто из них не заметил этого в кольце рук, в сердце друг друга.

Эррил наконец прервал поцелуй, и его губы спустились на ее шею, на ее грудь. Она выгнулась ему навстречу, вскрикнув.

— Елена… — простонал он вместе с ней. Он поднял глаза на мгновение, чтобы встретиться с ней взглядом. Он словно поднялся на гребне волны и вот-вот должен был упасть в бездну. Он в последний раз искал в ее глазах предупреждение, отказ — знак, чтобы отстраниться. Но все, что он видел там, — та же страсть, что пылала и в нем самом, огонь, расплавивший границы между ними.

Слова были не нужны в это мгновение, но Елена все равно сказала их:

— Не спасай меня… просто люби.

— Всегда… — ответил он, погружаясь в нее. — Всегда и навеки.

В лиге оттуда на выступе скалы Грешюм наблюдал за швыряемым бурей кораблем, сидя верхом на своем чалом мерине. Он изучал свою цель.

Стальной киль «Феи Ветра» был ярким огнем в ночи. Молния на краткий миг освещала убранные паруса и залитые дождем мачты. Корабль крутился и прыгал на ветру, словно пробка, подхваченная бурей. Грешюм едва мог видеть светящуюся лазурным светом фигуру на кормовой палубе — капитана, боровшегося со штормом, как он предполагал. Остальные, должно быть, находились внизу, пережидая ненастье и ожидая рассвета.

Грешюм улыбнулся, когда порыв ветра задел ветви дуба, под которым он стоял, и окатил его водой. Он перехватил поудобнее посох и высушил свою одежду и тело при помощи легкого заклинания, затем создал магический щит, чтобы защитить себя от холода и дождя.

Приятно было снова распоряжаться своей силой. Он взглянул на чудовище, скорчившееся под прикрытием его лошади. Дождь стекал по серой коже коротышки-гоблина, его заостренные уши трепетали на ветру. Рукх дрожал. Ребра отощавшего гоблина торчали наружу, и он прихрамывал. Чудовищу пришлось несладко, когда он торопился через лес, чтобы встретить своего хозяина там, где было приказано.

Освобожденный Джоахом, Грешюм направился на запад, чтобы оказаться за пределами действия чар книги — потребовалось проехать почти пять лиг. Он понял, когда освободился от привязи Чо. Словно что-то вспыхнуло в нем, и он ощутил, что свободен, а его магия снова подвластна ему.

Освободившись окончательно, было нетрудно найти Рукха и встретить гоблина. Он с облегчением увидел, что зверюга по-прежнему несет его посох. Пока что это была лишь пустая кость, но он бы потратил драгоценное время, изготавливая новый. Он с благодарностью взял посох и наполнил его простой энергией — дровосек и его семья оказались на удивление прекрасным источником силы. При помощи Рукха он переместил кровь из их сердец в костный мозг посоха. Самый маленький из детей, паренек всего трех зим отроду, даже имел искорку стихийного огня. Оживленный этой на удивление питательной энергией, посох был наполнен магией. После этого Рукх смог обглодать мясо с костей дровосека — для гоблина это стал первый нормальный обед за долгое время.

Восстановив силы, они оба вновь направились на запад вслед за Тенью Осоки, мечом ведьмы. Грешюм использовал магию, чтобы копыта его коня летели через леса. Он промчался над перевалом, чтобы приблизиться к марширующим армиям и следовать за ними, при этом оставаясь невидимым. К наступлению ночи он увидел корабль.

Как он и ожидал, его магия осталась с ним. Однажды разрушенные, иссушающие чары Чо не могли