– Подумай лучше, – продолжал Рекс. – Другим путем ты никогда не выберешься отсюда. Будь же мужчиной – присоединяйся к нам!
– Ни за что!
– Ведь это все, что тебе остается. Почему ты отказываешься? Ты что – собираешься провести здесь остаток жизни?
– Я не прошу сочувствия ни у тебя, ни у кого другого. Но к вам я не присоединюсь, Рекс пожал плечами.
– Если ты думаешь, что «расследование» чем-то поможет – ты здорово ошибаешься, – сказал он, уходя. – Увидишь, что Фрер уже нашел способ его прекратить!
И он был прав. О расследовании больше не было никаких толков, и только через шесть месяцев, находясь в Параматте, Норт получил официальное письмо, на которое было потрачено изрядное количество бумаги и сургуча. Письмо это извещало его о том, что «главный инспектор Департамента по делам каторжников считает излишним дальнейшее расследование по вопросу обстоятельств гибели арестанта, означенного на полях», и что джентльмен, поставивший внизу свою абсолютно неразборчивую подпись, «имеет честь оставаться его покорным слугой».
Глава 51
НИТИ СХОДЯТСЯ
Все надежды, которые Морис возлагал на поездку в Сидней, полностью сбылись. Его легендарное избавление от смерти в Макуори-Харбор, его брак с дочерью такого уважаемого колониста, как майор Викерс, и его репутация «укротителя каторжан» сделали его весьма заметной персоной. Он получил вакантную должность судьи, и слава о его твердости и хорошем знании каторжан распространилась еще шире. Арестанты называли его «чертовым Фрером» и клялись отомстить ему, а он только посмеивался над этими угрозами.
Вот пример того, как обращался он со своей «паствой», обрисовывающий его характер и смелость. Дважды в неделю обычно он посещал тюрьму возле Гайд-Парка. Всем посетителям тюрьмы, разумеется, вручалось оружие, и два пистолета, заткнутые у Фрера за поясом, привлекали много жадных взглядов. Как легко было бы какому-нибудь парню выхватить пистолет и пустить пулю в ненавистное улыбающееся лицо знаменитого «поборника дисциплины»! Фрер, однако, был безрассуден и никогда не прятал оружия. Он расхаживал по тюремному двору, засунув руки в карманы охотничьей куртки, а смертоносные игрушки торчали словно напоказ, соблазняя смельчака рискнуть овладеть ими.
Однажды пойманный им беглый арестант по имени Кэванаг, открыто поклявшийся на суде убить Фрера, бросился к нему, когда тот проходил через двор, и выхватил у него из-за пояса пистолет. Все арестанты затаили дыхание, а сопровождающий Фрера солдат, услышав щелканье взведенного курка, инстинктивно отвернулся, чтобы уберечь глаза от выстрела. Но Кэванаг не выстрелил. В тот момент, когда его палец уже лежал на спуске, он поднял глаза и встретился с властным взглядом Фрера. Одна секунда – и магнетизм мог рассеяться. Одно движение пальца – и враг его упал бы мертвым. Можно было нажать на спуск, но Кэванаг упустил мгновение. Храбрость Фрера приковала арестанта к месту. Он начал нервно поигрывать оружием, а остальные узники не сводили с него глаз. Фрер стоял, не вынимая рук из карманов.
– Отличный пистолет, Джек, – проговорил он.
По бледному лицу Кэванага катился пот; вдруг он расхохотался – громко, с облегчением – и сунул взведенный пистолет обратно за пояс судьи.
Фрер медленно вынул одну руку из кармана, взял оружие и прицелился в нападавшего.
Кэванаг упал на колени.
– Пощадите, капитан Фрер!
Фрер посмотрел на дрожащего арестанта, поставил спуск на предохранитель и засмеялся жестоким презрительным смехом.
– Встань, собака, – сказал он. – Не тебе со мной тягаться. Хаукинс, приведи его завтра утром – мы дадим ему двадцать пять.
Когда он уходил, несчастные узники провожали его восторженными возгласами – так велико восхищение людей перед могуществом власти.
По прибытии в Сидней этот деятельный чиновник прежде всего стал наводить справки о Саре Пэрфой. К своему удивлению, он узнал, что она была владелицей большого экспортного торгового дома на Питт-стрит, уютного коттеджа на участке земли возле самой бухты и, по слухам, довольно солидного вклада на банковском счету. Он напрасно ломал голову, стараясь разгадать тайну этих приобретений. Когда брошенная им любовница покидала Землю Ван-Димена, она отнюдь не была богатой – по крайней мере, так она его уверяла, – и весь уклад ее жизни подтверждал эти слова. Откуда же взялось это неожиданное богатство? И почему она таким образом распорядилась своим капиталом? Он пытался разузнать что-нибудь через банки, но потерпел неудачу. Банки Сиднея в те дни частенько занимались темными делами.
– Миссис Пэрфой явилась к нам вполне кредитоспособной, – с улыбкой сказал ему директор.
– Но откуда же у нее деньги? – спросил судья. – Неожиданное приобретение состояния всегда подозрительно. Эта женщина была хорошо известна в Хобарт-Тауне и, уезжая оттуда, не имела ни гроша.
– Дорогой капитан Фрер, – ответил хитрый банкир (его отец был одним из строителей «Ромового Госпиталя»), – не в правилах нашего банка копаться в биографиях клиентов. Уверяю вас, все векселя были действительными, иначе бы мы их не приняли к оплате. До свидания.
– Векселя! – Фрер находил только одно объяснение: Сара получила доходы от каких-то мошеннических проделок Рекса. Письмо Рекса к отцу с упоминанием в нем некой денежной суммы «в старом доме в Блю Анкор-Ярд» промелькнуло в его памяти. Может быть, Сара, получив деньги от адресата этого письма, присвоила их? Но зачем было вкладывать их в торговый дом? Он всегда с подозрением относился к этой женщине и никогда не мог разгадать ее, теперь же его подозрительность вдвойне увеличилась. Убежденный в том, что затевается какая-то махинация, он решил использовать свое положение судьи, чтобы раскрыть эту тайну и вынести ее на свет божий. Человека, которому было адресовано письмо Рекса, звали Бликс. Фрер стал выяснять, знает ли кто-нибудь из подведомственных ему арестантов этого Бликса. Ведя свои расспросы в нужном направлении, он скоро получил ответ. Бликс был лондонский скупщик краденого, известный по меньшей мере дюжине мошенников из Сиднея. Говорили, что он несметно богат и многократно бывал под судом, но каждый раз обвинение приходилось снимать. Таким образом, Фрер мало
