א
В год, когда поползли слухи о гибели евреев моего города, я жил в одном из кварталов Ерушалаима, в доме, построенном мною после погрома, случившегося в году ТАРПАТ[2], а гематрия 'ТАРПАТ' равна 'Нецах Исраэль'[3]. В ту ночь, когда арабы лишили меня крова, дал я себе обет – если Всевышний пожелает и я останусь в живых, построю дом в Ерушалаиме, в том же квартале, который враги пытались разрушить. Милостью Божьей спасся я от рук их и остался с женой и детьми жить в Ерушалаиме.
И исполнил я обет свой и построил дом, и сделал сад и посадил в нем дерево[4].
И сидели мы с женой и детьми, как хотел того Оплот наш и Создатель, – иногда в тишине и покое, a иногда – в страхе и ужасе перед Мечом Пустыни, угрожавшим всем сидящим на Святой Земле.
Несмотря на многочисленные трудности, я все принимал за благо и не жаловался. Более того, к каждому несчастью я относился так: лучше жить в Эрец-Исраэль, чем в Галуте, ибо Эрец-Исраэль дает нам силы и смелость, а в Галуте мы способны лишь быть идущими на заклание овцами. Многие тысячи сынов Израиля, несчастья которых несопоставимы с моими, – убиты, задушены, утоплены, сожжены и похоронены заживо, – мои братья, друзья и родня.
Прошли они все виды пыток, замучены насмерть злодеями, богохульниками и гонителями нашими, каких еще не видел свет.
ב
Не скорбел я о городе своём и не рыдал по общине Господа, уничтоженной врагом, ибо день, когда прошел слух о злодеянии, был днем захода Шавуот[5].
И отгонял я скорбь перед радостью о времени дарования Торы. Видимо, мне это удалось или, как минимум показалось, что удалось. Любит Всевышний народ Свой и дает нам силу: как дал силу на Синае – принять Тору и мицвот, так дал ее и мне, когда надо было радоваться Шавуоту, празднику дарования Торы нам, а не убивающим нас богохульникам
ג
Наше жилище было готово к празднику.
Весь дом приветствовал Шавуот. Солнце отражалось на внешних стенах, а на внутренних мы развесили украшения из цветов, веток лаврового дерева, кипариса и сосны, чтобы красотою и ароматами встретить праздник Торы[6].
С самого моего прибытия в Эрец-Исраэль наш дом не был так правильно и красиво подготовлен к Шавуоту, как в этот день. Исчезли все дефекты, и ни одной трещинки не видно было ни на потолке, ни на стенах. Из тех углов, где раньше они росли и насмехались над строителями дома, шел прекрасный запах – от ветвей и особенно цветов, собранных в нашем саду. Эти скромники, не высовывающиеся высоко над землей, кроме запаха радовали нас и своим разнообразием, с которым Всевышний, благословен Он, украшал Землю, дарованную нам милостью Его.
ד
Облачившись в новую одежду и обувшись в новые и лёгкие ботинки, отправился я в Дом Молитвы, ибо, как учила меня мама, да упокоится душа ее с миром: “если человек приобретает новую одежду или обувь, первый раз он должен одеть их в праздник и пойти в Дом Собрания”. Весьма благодарен я телу своему, что подождало меня и не соблазняло одеть новые одежды и обувь до праздника, хотя и старые ботинки были тяжелы, и жестокие хамсины посещали Страну. И хотя
ה
Я вышел из дома.
Обе лавки в нашем квартале были уже закрыты, и даже автобус, собирающий после Субботы припозднившихся пассажиров, уже ушел. Никого не было видно на улицах, кроме мальчишек – посыльных цветочных магазинов. Но и они быстро исчезли. Не осталось после них ничего, кроме аромата цветов, напомнивший мне за ароматы садов в нашем квартале.
Окраина тихо отдыхала. Никто не помешал мне в дороге моей и не никто не спросил о событиях в мире. А если бы даже и спросил, не стал бы я рассказывать, что случилось с моим городом. Такое уж время настало – каждый бережет стоны для себя. Что из того, если расскажу кому-то о своем городе, ведь его судьба не миновала и все остальные города?
ו
Я зашел в синагогу и сел на своё место.
Перед глазами появились картины событий в моем городе, во всяком случае – как я их себе рисовал. Потом, когда до меня дошли рассказы о реальных событиях там, я понял, что зверства врага превзошли все
