Нестор подошел к каменному ложу, задумчиво провел рукой по кандалам.

— Пыль, — произнес он, стряхивая с ладони грязь, — много пыли. Хотя совсем недавно здесь лежал тот, кого во Мзуме называют гелкацем, а душевники кличут гызмаалом.

Зезва поднял на каджа глаза. Он чувствовал, как стоящий справа Таисий буравит его взглядом, но неимоверным усилием воли не повернул голову на младшего каджа.

— Я слышал, ты даже ходил в ночной дозор, — Нестор с улыбкой повернулся, оперся о ложе, заложив ногу на ногу, — и вступил в бой с оборотнем. Или, — глаза каджа сверкнули, — их было двое, а, рыцарь из Горды? Двое оборотней! Молчишь снова…

Зезва сжимал кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу. И, хотя Таисий давно отпустил его, ему было трудно дышать, словно не хватало воздуха в груди.

— Это каменное ложе, мзумец! Не отводи взгляд!

Зезва подавил дрожь и посмотрел на глыбу камня. Кандалы. Засохшая кровь. И веселье в глазах змееголового, чуть откинувшего капюшон.

— В королевстве, которым правит страховидл, везде понатыканы такие же чудища, как я, как Таисий…

Младший кадж быстро взглянул на Нестора.

— …но мы не состоим на службе у королей, не занимаем должности в армии или правительстве, не облачаемся в одежды церковных служителей, скрывая свою звериную сущность! Мы — честны перед всеми и перед самим собой!

Ныряльщик вздрогнул при этих словах.

— Встрепенулся, рыцарь? — Нестор повернулся, погладил прикованные кандалы. — Здесь лежал оборотень, несчастный человек, которого подло обманули, пообещав спасение и избавление от страшного проклятия! Монахи-лицемеры пели глупые молитвы, а их предводитель — главный лицемер и притворщик — руководил всем действом, изображая из себя святошу! — Нестор скривил бескровные губы. — Но сам он…

Кадж приблизился к пленнику. Зезва глубоко вздохнул и взглянул змееголовому в глаза. Поволока чуть дернулась, едва слышно зашипел кадж, словно ощутив угрозу хозяину.

— Сам он, — прошипел, словно дзап, Нестор, — настоятель Кеманского монастыря, отец Андриа, которого при жизни вот-вот запишут в святые, сам он…

Зезва сдвинул брови. В голове шумело, заложило в ушах. Курвова могила, не отведу взгляд…

— …отец Андриа — чудовище, оборотень. Гелкац. Гызмаал!

Зезва плюнул в лицо каджа. С шипением вылетел дзап и ринулся на врага, посмевшего напасть на хозяина. Человек не успел увернуться. Но дзап замер перед самым лицом, повинуясь воле каджа. Неохотно убрался под капюшон. Раздался вздох Таисия.

— Ах, — прошептал Нестор, вытирая лицо, — снова не веришь. Не останови я дзапа, ты бы уже был мертв, глупец. Трижды глупец!

Ныряльщик заложил руки за спину, презрительно глядя на своего тюремщика. Он не видел улыбку Таисия. Нестор снова накинул капюшон, полностью скрыв лицо. Нависшую тишину нарушали лишь чмокающие о кладку потолочные капли. Наконец из-под капюшона, как из подвала, донесся глухой голос:

— Достаточно пока, рыцарь из Горды. Отдыхай. Завтра у тебя много дел. Ах, Пламя, это взгляд! Тебя ждут славные дела, да. Хороших тебе снов! Таисий.

Зезва проводил змееголовых взглядом и обессилено опустился на пол. Словно почувствовав, поднял глаза. Таисий стоял в дверях и пристально смотрел на него. Человек ждал, что кадж что-то кажет, но тот лишь тряхнул головой и вышел, улыбаясь. Загрохотали засовы. Зезва остался один. Он сидел, прижимаясь к стене и обхватив руками колени. Его губы дрожали. Но не от холода. Черная лужа бесстрастно смотрела на пленника. Падали капли и расходились тяжелые круги.

Олаф Светлый, командующий западной группировки королевских войск, забормотал во сне и открыл глаза. Откинул плащ, завернувшись в который спал среди часовых, поднялся во весь свой гигантский рост. Глотнул ледяного пива, протянул руки к костру, кивнув мрачным дозорным. Разбудивший его солдат молча ждал. Он знал, что Олафу едва удалось поспать полночи. После более чем трех суток без сна даже могучий организм командующего требовал отдыха.

Вдоль дороги, освещаемой светом костров, уже неслись зычные голоса сержантов и сотников: войска готовились продолжать сумасшедший марш. Бросок от Ашар к Даугрему превратил видавший виды тракт в огромную человеческую змею, горланистую и длинную. Проносились конные рмены. С грохотом и скрипом прошли баллисты.

— Говори, — велел Олаф, поворачиваясь к гонцу. Его бледное лицо с рыжеватыми усами и бородой казалось безжизненной гипсовой маской из кочевых вертепов. Посланец поспешно склонился. Далеко, за снежными холмами, едва задребезжавший рассвет отчаянно сражался с ночной тьмой, в голубых глазах Олафа поблескивали блики костров.

— Я опускаю голову перед могучим Олафом, да не обделит Ормаз…

Командующий раздраженно дал знак перейти к докладу. Гонец сглотнул и повиновался.

— Самарий Огрызок шлет свой привет командующему Олафу и передает следующее…

Несколько часовых — махатинцев за спиной Олафа прислушивались, опираясь об короткие копья. Чадил затухающий костер. Сыпал мелкий снег, а с белоснежных, покрытых елями холмов, дул несильный, но колючий ветер.

— …неприятель уничтожил все три моста, путь прегражден. Инженерные бригады приступили к ремонту переправы, но были атакованы вражескими лучниками. Кроме того, на другом берегу вражеская пехота возвела укрепления из насыпей и деревянных палисадов. Под прикрытием стрелков и катапульт противник днем и ночью возводит крепостные стены…

Олаф в сердцах пнул головешку, которая улетела в сугроб и резко зашипела, умирая.

— …рмены попытались пройти севернее и отыскать брод, однако мятежники были начеку и наши кавалеристы были вынуждены отступить. Таким образом, мы остановлены, Самарий просит передать, чтобы господин командующий присылал свежие войска, по причине полной измотанности джуджей и рменов.

— Свежие? — взорвался Олаф. Часовые попятились, а гонец втянул голову в плечи. Глаза командующего сверкали от ярости. — Где я ему возьму свежих солдат? А?! Где?! Из задницы достану?! А?! А?! Что он…

Гнев гиганта иссяк также быстро, как и возникнул. Олаф отвернулся. Глухо бросил:

— Дальше.

— Последние сведения из Даугрема и Кеман… — гонец глубоко вздохнул. Олаф резко повернулся. Ветер усилился, и длинные волосы гиганта взметнулись в воздух.

Самарий Огрызок смотрел на склонившегося перед ним пожилого джуджу. Тот выпрямился, неожиданно пошатнулся и упал бы в снег, если бы Самарий и еще один карл не подхватили его за руки. Огрызок обернулся, закричал:

— Лекаря, быстрее, я ваших матерей шатал, ну?!

Гус Орлонос открыл глаза, закашлялся. Самарий молча ждал, и тиски тяжкого предчувствия сжимали сердце карла. Шрамы на лбу командора темнели двумя взбухшими от крови полосками. Жалкие остатки спасшихся из Кеман джуджей набрели на передовой отряд рменов на рассвете. Их преследовали всадники мятежников, и рмены с ходу вступили в бой, захватили нескольких пленников, вынудив противника отойти. Организованно, без паники. Рмены опрометчиво бросились в погоню, и были атакованы лучниками. Потеряв семь человек, мзумская кавалерия отступила. Едва узнав про случившееся, Самарий примчался, как вихрь, и несколько его телохранителей тщетно пытались его догнать.

Теперь Самарий всматривался в бледное лицо старого Гуса и ждал вестей о брате.

— Прости меня, командор… — Орлонос вцепился в руку Самария, его губы на мгновенье дрогнули, но пожилой джуджа тут же заговорил ровным и твердым голосом.

— Командор, я привел солдат Принципата. Нам удалось покинуть Кеманы. Крепость захвачена противником после жестокого штурма. Ранее надежные люди вывели гражданских, тех, кто успел бежать.