вечер.

Через десять минут по железной лестнице они поднялись на служебную часть платформы и повалились на бетон. Сил не было, дрожали руки и ноги, дьявольски хотелось пить. Как ни странно, они не испытывали ни радости, ни облегчения — только смертельную усталость. Через полчаса с огромными усилиями они поднялись и сквозь калитку в низком ограждении на подгибающихся ногах вышли на перрон. От огромного, наполненного светом пространства закружилась голова. Скороходову хотелось запеть, он оглянулся на спутницу — Марина блаженно улыбалась. Станция была почти пуста, электронные часы высвечивали «двадцать три сорок пять». Ко всем встречным выбравшиеся из подземелья путники испытывали братские чувства, но те не отвечали взаимностью. Пассажиры с явным отвращением обходили покрытую грязью, растрепанную парочку бомжей, шарахались в стороны, как от зачумленных, с отвращением кривили лица.

— Животные, — не понижая голоса, сказала симпатичная девушка своему спутнику. — Разве можно так опускаться? Особенно женщине!

— Пьют с утра до ночи да валяются где попало, вот и результат, — отозвался тот.

— Мы вовсе не пьяные, — начала объяснять Марина, но Скороходов дернул ее за руку.

— «Библиотека имени Ленина», — вслух прочел он настенную надпись. — Это сколько же мы отмахали?

Отвлечь женщину не удалось — Марина подавленно пожала плечами.

Когда они ступили на эскалатор, лейтенант заметил, что сидящая в прозрачной будке невзрачная женщина в черной униформе, не сводя с них цепкого взгляда, звонит по внутреннему телефону. Впервые он подумал, что путешествие еще не закончилось: в этом мире их могут поджидать новые опасности, от которых не спасут ни мощный фонарь со свежими батарейками, ни автомат, тем более что и фонарь и автомат остались в темном туннеле.

На верхней площадке стояли два милицейских сержанта с резиновыми палками.

— Эй вы, идите сюда! — грубо крикнул тот, что пониже ростом, и для доходчивости поманил пальцем. Скороходову показалось, что милиционер пьян.

— Кому сказал: сюда! — повторил сержант. Его напарник — высокий сутулый доходяга нехорошо улыбался.

Если бы Скороходов и не захотел подходить, деваться было некуда: эскалатор все равно нес их к стражам порядка. Когда стальная лента нырнула под зубья пола, инерцию качнувшихся вперед тел погасили выброшенные навстречу резиновые палки.

— На ходу спите, падлы! — рявкнул низкорослый, и Скороходов убедился, что его подозрения не лишены оснований. — Руки за спину, вперед — марш!

Через несколько минут их привели в маленькую гнусную комнату пункта милиции. Облицованные желтой плиткой стены создавали впечатление, что раньше здесь находился общественный туалет. Скороходов огляделся. Стол, телефон, сейф, несколько стульев со стертыми сиденьями да стенд «Их разыскивает милиция»… Клетка для задержанных была пуста, но все равно здесь стоял тяжелый запах карболки и давно не мытых человеческих тел.

— Ну, давай разбираться, — низкорослый привычно сел за стол и положил перед собой лист бумаги.

— Фамилии? Только туфту не гнать!

Записав установочные данные задержанных, сержант положил ручку и откинулся на спинку стула. Теперь следовало звонить в адресное бюро и справочную картотеку, проверяя их по оперативным учетам. А затеваться с этим ему явно не хотелось.

— Ну, что с вами делать?

Лицо сержанта казалось вылепленным из сырого теста: рыхлые смазанные черты, мучнисто-белая кожа, вялые губы. Глаза тусклые, сонные, но пытаются сверлить подозреваемых гипнотизирующим взглядом. Мятая форма, перхоть на воротнике, обгрызенные ногти… Но он был хозяином ночного подземелья и, похоже, мог сделать с ними все, что захочет. А потому держался очень уверенно и властно.

«Деревенский, с трудом закончил десятилетку, пишет с ошибками, в Москве по лимиту, комплекс неполноценности компенсирует унижением зависимых людей, отпора не получал, труслив…» В Высшей школе контрразведки Скороходов изучал физиогномику — учение об определении свойств личности по признакам внешности. И сейчас суть сидящего напротив человечишки в форме представителя власти была ему предельно понятна. Отвернувшись, лейтенант стал рассматривать фотографии на стенде. И сразу же наткнулся на свое изображение. Рядом красовался портрет Марины.

— Куда харей вертишь! Ровно сядь! — рявкнул сержант. — Выпить есть?

— Нет, — качнул головой Скороходов и скосил глаза. Его интересовал текст на розыскном плакате. Или хотя бы заголовок. Если «Обезвредить преступника», то дело плохо — значит, о выдаче государственной тайны стало известно и рассчитывать не на что. Если «Найти человека» — просто обнаружилось их исчезновение. Но на это надежды мало — ни у него, ни у Марины нет близких родственников, способных поднять шум из-за их кратковременного отсутствия.

— А что есть? Деньги, анаша, морфин?

— Тоже нет. — Рассмотреть надписи не удавалось.

— А на хуя вы тогда нам нужны? Или сразу вас закопать в туннеле, чтоб небо не коптили?!

Лимитчик в милицейской форме не пугал. Скорей размышлял вслух. Похоже, у него имелся опыт захоронений бродяги прочего безответного люда.

— Баба ничего, — вмешался длинный. — Если отмыть…

— У тебя одно на уме! Давно конец лечил? Давай лучше обыщи их!

— А понятые? — хрипло произнес Скороходов.

— Смотри какой умный! — изумился сержант. — Уче-е-ный… Сколько ходок? Ну-ка, Ванек, выпиши ему понятых!

Резиновая дубинка вязко перетянула спину. Лейтенант охнул.

— Встать, мордой к стене!

Теперь стенд оказался прямо перед глазами. «Найти человека. Ушли из дома и не вернулись жители Москвы Скороходов Василий Иванович и Попова Марина Олеговна. Лиц, знающих об их местонахождении, просьба сообщить в ближайшее отделение милиции или по телефонам…» Далее шел список из семи телефонных номеров. В первом лейтенант узнал номер дежурной части одиннадцатого отдела.

Скороходов несколько раз сталкивался с механизмом поиска без вести пропавших и знал, что такой плакат появляется через месяц-другой после исчезновения людей, когда их близкие обобьют все пороги. И телефонов всегда дается два: дежурной части ГУВД и инициатора розыска. Значит, они очень понадобились своей бывшей службе…

— Вы бы хоть проверяли, кого задерживаете! — резко бросил он. — Свои объявления не помните! Гляньте, чьи это портреты?

— Стоять! — конец дубинки больно ткнул в копчик. Доходяга привычно обшаривал карманы.

Вылепленный из сырого теста обошел стол, вчитался, выругался.

— Нашел чем хвастать! Вы уже мертвецы. Пропали и никто не знает где искать! И не узнают. Знаешь, сколько таких в туннеле закопано?

— Гля, что у него есть! — из правого кармана брюк доходяга извлек два автоматных патрона. — Откуда это?

— От автомата. Я его в туннеле спрятал. Показать где? Пойдем… Только тогда вы вляпаетесь в такую историю, что не рады будете!

— Молчать! — дубинка ударила по ребрам, но не очень сильно.

— Теперь посмотри бабу.

Марину тоже поставили лицом к стене, и доходяга, тяжело дыша, принялся обшаривать ее крепкое тело.

— Не лапай, скотина! — возмутилась женщина.

— Молчи… Тебе же лучше будет… — но тон тут же изменился. — Гля, у нее деньги! Доллары… Много…