Символ слабости связи между нею и Гидеоном?

— Их объединял азарт. Все трое — любители азартных игр, и все трое не слишком удачливые игроки. Уверена, что Хьюберт или Феликс попытались бы жениться на мне, если бы церковь не запрещала браки между сводными братьями и сестрами.

— Они вам это говорили?

— В тот последний день. Я уже разрешила эту проблему. — Она отпустила кольцо, и руки ее, лежавшие на коленях, сжались в кулаки. — Иногда я жалею о том, что не бедна. Мое состояние не приносит мне ничего, кроме несчастий.

— Со временем вы перестанете так думать. По крайней мере теперь вам, как моей жене, не грозит стать жертвой очередного охотника за приданым.

Она посмотрела на Гидеона с любопытством:

— Разве мысль о том, что вы теперь владелец моего состояния, не приятна вам? Вы так и не спросили, сколько я стою.

— Я знаю, чего вы стоите, — ответил он резко и шагнул к ней. — Ваши достоинства не имеют отношения ни к фунтам, ни к шиллингам, ни к пенсам. Вы бесценны.

— Мало кто с вами согласился бы.

— Значит, у них меньше мозгов, чем Господь отпустил блохе.

Она смотрела в его горящие глаза и не могла отвести взгляд. У нее перехватило дыхание. Тепло наполняло ее и, словно лава, скатывалось в низ живота. От переполнявших ее эмоций кружилась голова, эти чувства были неуправляемыми, пугающими. Он обладал властью над ней, и она не могла сопротивляться этой власти.

Кто-то тихо постучал в дверь.

Чариз судорожно вдохнула. Легкие жгло от нехватки воздуха. Гидеон позволил слугам войти. Официанты принялись накрывать ужин.

Она видела, что Гидеон оставил немалые чаевые, когда они регистрировалась в гостинице. Он объяснил, что они с молодой женой настаивают на том, чтобы их не беспокоили. И он недвусмысленно дал понять, что, если за время нахождения на острове их не станут беспокоить без серьезной на то причины, служащих гостиницы ждет еще более щедрое вознаграждение.

Один из официантов достал бутылку шампанского.

— Подарок от заведения, мистер Холлоуэй. Вам и миссис Холлоуэй с пожеланиями долгих и счастливых лет совместной жизни.

Теперь и Чариз поняла, что чувствовал Гидеон, когда люди прославляли его, как героя. Он существовал одновременно в двух мирах, которые навечно оставались оторванными друг от друга. Она все время забывала о том, что для внешнего мира этот день был самым счастливым днем в ее жизни.

От усилий, необходимых для того, чтобы как-то примирить непримиримое, у нее кружилась голова и сосало под ложечкой. Она чувствовала себя так, словно зависла между двумя мирами.

Официант открыл шампанское и наполнил два хрустальных фужера, которые, видимо, приберегали для самых дорогих гостей. Слуги отодвигали стулья, разворачивали салфетки и разливали по тарелкам первое блюдо — рыбный суп с чесноком и травами.

Наконец они с Гидеоном остались одни. Чариз чувствовала себя так, словно их с Гидеоном поймали в стальную сеть и эта сеть медленно сжимается вокруг них.

— Выглядит аппетитно.

Она подняла ложку, затем опустила ее, так и не притронувшись к еде.

— Да.

Оба молча уставились в свои тарелки.

Он поднял глаза.

— Возможно, мне стоит посмотреть, какое блюдо будет следующим.

— Возможно, — пробормотала Чариз, хотя знала, что вообще ничего не станет есть.

Он поднял крышку с судка, и густой пряный аромат наполнил воздух.

— Омар. Настоящий пир.

— Разве вы это не заказывали?

— Я попросил прислать все, что они рекомендуют. Что бы вы хотели отведать?

— Все равно.

Она смотрела, как он наполняет тарелки.

— Знаете ли, когда я был в Индии, я часто мечтал о таком вот ужине.

Он пододвинул ей тарелку и сел на свое место напротив, встряхнув салфетку с элегантностью, от которой у нее перехватило дыхание. Даже такой простой жест заставлял ее изнывать от желания. Сможет ли она выдержать целую жизнь непрестанной тоски?

— Что вы там ели?

Тема была вполне нейтральной. Проведет ли она многие годы за бессмысленными разговорами с человеком, за которого вышла замуж?

Он пожал плечами. Рукой в перчатке он держал за ножку бокал, задумчиво вращая его.

— Карри. Деликатесы, достойные раджи. Холодный рис с долгоносиками.

Не дав ей задать очередной вопрос, Гидеон поднял бокал:

— За мою прекрасную жену.

Этого она уже не могла вынести. Она отодвинула тарелку и поднялась из-за стола:

— Прошу вас, не надо.

Он поставил шампанское.

— У меня тоже нет аппетита. — Он встал. — Я выйду на улицу, прогуляюсь. Скоро принесут ванну. Не торопитесь. Меня не будет несколько часов.

Ему необходимо побыть одному, чтобы собраться с духом для выполнения тягостной повинности. Эта догадка вызвала в ней еще один острый приступ болезненного унижения.

— Желаю вам приятной прогулки, — сказала она упавшим голосом.

Он вежливо поклонился.

— Спасибо.

И лишь когда он ушел, она осознала, что сейчас он впервые за все время их знакомства ушел, оставив ее без защиты.