– Рек, нет времени на споры. Но совет мой: предупреди ее, чтобы в будущем таких хитростей не применяла. Это… это нечестно, скажу я тебе. Иначе…

– Иначе – что? Ну-ка?

– Иначе и против нее будут действовать нечестно. Ясно?

– Да уж куда яснее! Только, Вин, учти и ты…

– О, черт. Уже сбор. И у тебя тоже играют. Ладно. Прощаемся.

Они обнялись. Застыли на несколько секунд в такой позе. Затем разом сделали по шагу назад.

– Ну – живи, пока можешь.

– Живи, пока можешь, и ты.

Возвратившись на борт корабля, который Вин Сит про себя уже не называл иначе, как «мой корабль», он все-таки сбился с пути и сошел с эскалатора одним уровнем ниже, чем следовало. Уверенно зашагал по коридору, но уже через несколько шагов понял, что ошибся: он оказался не в трюмной палубе-1 (всего их было шестнадцать уровней, служивших для размещения очередного груза: живой силы или, в других случаях, техники, а порой – вот как на этот раз – и того и другого, так что восемь палуб было оборудовано для размещения людей, остальные же содержали то вооружение, каким этим людям предстояло в недалеком будущем сражаться). Палуба, на которой он очутился сейчас, не принадлежала ни к первой, ни ко второй восьмерке. Она называлась «средней», и на ней располагался постоянный экипаж корабля, кроме высшего начальства и членов торговой делегации. Здесь же находились и некоторые служебные помещения. Корабельная команда была не столь многочисленной, чтобы занимать всю обширную палубу.

Уверившись в своей ошибке, Вин незамедлительно повернул назад, и уже через минуту оказался бы вновь на эскалаторе. Однако нечто заставило его вдруг остановиться и насторожить слух.

Как и любой коридор в корабле, этот вел мимо немалого количества дверей, за которыми на этом уровне помещались каюты общей, или палубной, команды, а также младших специалистов, носивших звания углов. И вот одна из этих дверей оказалась закрытой неплотно, скорее даже притворенной, как бывает, когда человек заходит в каюту на минутку и собирается сразу же покинуть ее. Вин вовсе не собирался заглядывать в оставленную щель; правило «что тебе положено знать, тебе сообщат, а чего не сообщают, то тебе и не нужно» сидело в нем сызмальства глубоко. Но донесшийся из каюты обрывок разговора оказался настолько любопытным, что заставил его с ходу остановиться и вслушаться.

На всякий случай он опустился на одно колено и сделал вид, что возится с застежкой башмака – не тяжелого, форменного, а корабельного – непривычно легкого, мягкого, какие каждый получил, оказавшись на борту, с эластичной подошвой и почти без каблуков. И Вин стал, нахмурившись, разглядывать застежку, стараясь не упустить ни слова из тех, что до него доносились:

– …Командующий ловко ее сплавил, подсунул леганам. Сразу две выгоды: для нашего брата – меньше волнений, и еще оттуда пойдет информация, так что мы…

– Думаешь? А я вот сомневаюсь. Я как раз только что был за пультом, когда она вышла на связь. Ни хрена там информации не было, а только заявление об отставке и обещание нам не пакостить. Обмен шел с капитаном, но я случайно услышал…

– Ты – случайно? Не смеши.

– Ну, пусть не случайно, все равно. Похоже, она ведет свою какую-то игру – когда ее выпустили, она вдруг исчезла, а потом возвратилась уже в товарном блоке. Иди разберись, на кого она на самом деле пашет.

– У тебя всегда подозрения. Скажи честно: ты ее хотел потрахать, но не получилось…

– Не я, а Иго-го – вот он и сбагрил ее с рук долой… Ладно, за пачку спасибо, пора и мне послушать водород хоть минуточек полтораста.

– Смотри, вахту не проспи!

«Ин-те-рес-но», – именно так, с расстановкой подумал Вин Сит, вскочив на ноги и торопясь на выход.

Все вроде бы шло к благополучному завершению для всех. Желавшие продать – продали. Те, кто хотел купить – купили. Недешево, конечно, но что поделать: такой была рыночная конъюнктура в те дни. А те, кого продали-купили, тоже были довольны, потому что то, что произошло с ними, выглядело для них шагом в полноправную жизнь и даже самостоятельную – хотя, казалось бы, о какой самостоятельности можно говорить, если речь идет о военной службе?

Тут, однако, уместно вспомнить, что одно и то же слово у разных людей, в разных социально- политических системах, с разным историческим прошлым и так далее – сохраняя все ту же форму, может быть наполнено совершенно различным содержанием. Так оно всегда было, и так, наверное, долго еще будет оставаться (возможно, это и к лучшему).

Вот и сейчас в руководстве делегацией Леганы главной составляющей настроения был вовсе не оптимизм и не чувство облегчения, какое было бы естественным после завершения достаточно непростой операции. Несмотря на то что подготовка к старту и на кораблях, и на станции шла полным ходом, закупленные войска, уже размещенные на местах в объемистом чреве «Неодолимого», не проявляли ни малейшего недовольства, штатная проверка всех механизмов и устройств корабля, неизбежная перед стартом, давала только положительные результаты, – вопреки всему этому участники совещания хмурились и, что самое странное, молчали, хотя совещания, как известно, собираются как раз для того, чтобы разговаривать, выявлять и сравнивать разные точки зрения на проблему, ради которой все и были созваны вместе.

Похоже было на то, что все ожидали чего-то – какой-то дополнительной информации, нового сообщения, в зависимости от которого и стал бы происходить обмен мнениями, если бы оставалась еще какая-то неясность. И ожидаемая информация, видимо, должна была прийти откуда-то извне – судя по тем взглядам, что присутствующие все чаще бросали на дверь, за которой располагался центр связи и где сейчас, кроме связистов, находился и сам глава делегации, командующий Тустас.

А у него как раз в эти минуты начался тот самый разговор, от которого все, по сути дела, зависело.

Разговор о самом главном. То есть, о деньгах. И о том, что когда они есть – это хорошо, а когда нет – иногда плохо, а иногда – очень плохо, порою же – так плохо, что дальше и некуда.

Положение делегации Леганы скорее всего подходило именно под эту последнюю формулировку.

Когда денег нет, можно сделать вид, что они у тебя есть. И, если уметь, можно достаточно долго поддерживать в окружающих такую уверенность. Однако рано или поздно наступает мгновение, когда надо платить уже не обещаниями и заверениями, а живыми деньгами. Как говорится – деньги на бочку. Или, по- современному, трансфер с вашего счета номер такой-то в таком-то банке такого-то мира – на наш счет номер… банк… мир. Дело секундное: в одной точке Галактики одни цифры сменились другими, и сумма на счете уменьшилась на требуемую величину, в другой точке на другом счете произошло соответствующее увеличение. Все отразилось на дисплеях обеих сторон. Улыбки, рукопожатия. Не исключено шампанское или что там у них пьют вместо него.