лежала на самих покупателях – тем более что места эти обеими воюющими сторонами сохранялись в полном секрете. Покупатели же требовали рассрочки и кредита, исходя из того, что поскольку речь идет о лизинге, то требовать немедленной уплаты всех сумм просто незаконно. Неофициально же поясняли: для немедленной оплаты обоим мирам пришлось бы прибегнуть к изъятию значительных сумм из других оборотов, а это не делается так сразу и потребует времени даже при максимальных усилиях. Тем более что война ведется не первый день, и на Редане, возможно, успели уже позабыть – во что обходится хотя бы один час вооруженного противостояния, особенно в открытом пространстве. Следовательно, реданское требование приведет к тому, что уже готовые к отправке контингенты будут вынуждены задержаться здесь, в пункте отправления, покупатели просто не подпишут документы о приемке товара. В результате содержание войск по-прежнему останется на продавце, кроме того, у него возникнет множество осложнений, поскольку это место никак не приспособлено к длительному содержанию большого количества воинов и их обслуживанию; поэтому – придется снова развозить их по местам постоянной дислокации, а это на деле будет означать, что операцию надо будет начинать с самого начала. Так что открытие кредита для покупателей – скорее необходимость, для продавца же – прямая выгода, и есть полный смысл на это пойти.

Под натиском столь неопровержимой аргументации продавцам пришлось отступить, хотя выражение их лиц явно свидетельствовало о том, что отход они предприняли без малейшего удовольствия. Советник вынужден был признать:

– Вашу логику трудно опровергнуть. Не могу решать этот вопрос сам, однако немедленно свяжусь с нашим правительством. И если с его стороны возражений не последует, то думаю, что мы могли бы заключить соглашение о кредитах… какой срок вас устраивал бы?

– Ну, мы полагаем, что… год нас удовлетворит.

– Что же, это представляется реальным – при тридцати процентах годовых. Надеюсь, эта ставка не покажется вам чрезмерной.

Пауза после этого заявления была не менее выразительной, чем оглушительный взрыв, если бы сейчас здесь сработала гравиторпеда.

– Нам, – после этой паузы заявил все тот же чиновник, временно произведенный в секретари, – это представляется находящимся за пределами здравого смысла.

– Ничуть, – немедленно возразил советник. – И это лишь первое из наших условий. Согласитесь: кредит, испрошенный вами, представляется весьма и весьма рискованным, риск намного превышает допустимый. Ведь приобретаемый вами контингент будет незамедлительно применен в военных действиях, не так ли? Опыт заставляет считаться с тем, что живая масса его начнет уменьшаться уже с первого часа вооруженных контактов. А поэтому наше второе условие – повышенные суммы страховки, поскольку премия в каждом страховом случае должна будет выплачиваться Редану немедленно после установления факта ранения или гибели. Если же вы собираетесь и здесь просить кредита, то тридцать процентов представляются нам суммой скорее заниженной. Такими, по всей вероятности, будут наши контрпредложения. Что же касается тех неприятностей, которые, как вы полагаете, нам придется переживать в случае вашего отказа от немедленного вывоза предлагаемого вам товара, то ваши беспокойства совершенно излишни. Вы, я полагаю, успели уже понять, что у нас существовали немалые резервы подготовленного к продаже товара, который не рекламировался открыто. Нам пришлось использовать их для выполнения ваших заказов. Однако мы с легкой душой можем отдать не только этот резерв, но и всю партию товара тем, кому этот другой контингент и предназначался. Стоит нам дать сигнал – и через пять-шесть условных дней их корабли будут здесь. Без всякого кредита, кстати: эти заказчики не испытывают финансовых трудностей. Мы предпочли выполнить ваш заказ лишь потому, что ваши корабли неожиданно оказались здесь. Деньги, полученные неделей раньше, намного лучше тех же сумм, полученных на неделю позже, не так ли? А мы имеем право к тому же предполагать, что при возвращении кредита и даже при его обслуживании вы будете прибегать к обычным в таких случаях уловкам. Например, каждый потерянный человек из контингента – а их вряд ли будет мало – даст вам повод требовать пересмотра условий сделки, поскольку солдат использовался вами всего день или декаду, но уж никак не весь срок, на который мы вам его предоставляли. В подобных случаях, пусть требования истца и нелепы, рассмотрение казуса в Верховном Арбитражном суде Конфедерации затягивается на годы. Уважаемые господа, мы за полную прозрачность сделок, в том числе и этой. Так что одно из двух: или вы совершаете полную оплату заказа, для чего мы даем вам отсрочку на двое условных суток – и ни минутой больше. Или же – второй вариант – мы немедленно желаем вам счастливого пути, и вы отправляетесь туда, куда вам будет угодно, а товар, который вы только что могли оценить и количественно, и качественно, остается здесь. Дилемма вам ясна. Делайте выбор.

Главы торговых делегаций задумались лишь на секунды. Видимо, войска каждой из сторон были все- таки нужнее денег – именно сейчас.

– Хорошо, – заявил на этот раз без посредства секретаря командующий Маро. – Мы оплатим немедленно. Выставляйте счет.

А его коллега с Леганы Экибал Тустас отстал от него с точно таким же заявлением разве что на долю секунды.

После этого главы вернулись к своим делегациям и приступили к внимательному прочтению уже приготовленного текста, который, хочешь – не хочешь, сейчас предстояло подписать.

И деньги придется перечислить. Пока они не возникнут на реданских счетах, покупателям просто не позволят стартовать, это всем было совершенно ясно.

Но, собственно, это и предполагалось с самого начала. Так что поводов для огорчения вроде бы не было.

Так-то оно так. Но все-таки если бы удалось хоть в чем-то объегорить продавца, это было бы куда приятнее.

Так или иначе, командующий силами Мадига отправил своему правительству сверхсрочное и сверхсекретное послание:

«Удалось приобрести все требуемое. Компромиссная сумма сделки – три миллиарда шестьсот миллионов баллов. Срок трансфера – одни сутки. Главный адмирал Маро».

Депеша, ушедшая с борта «Неодолимого», отличалась от мадигской лишь подписью: под ней стояло имя маршала Тустаса.

«Все на общее построение для принятия присяги!»

– Ну что, Нарь – бежим?

Нарин одновременно кивнула – и вздохнула тяжело. Позавидовала Реку: ему-то было легко, он до сих пор никому не присягал в верности, потому что, все свое детство и юность проносив военную форму и обучаясь древнему солдатскому ремеслу в его самом современном варианте, Телан, по сути дела, никому не принадлежал, как и все его сверстники, сперва кадеты, потом курсанты и даже теперь, произведенные в профессионалы, они не имели никаких обязанностей, кроме одной: усваивать то, что им преподавалось, используя для этого все свои силы и способности. Так что совесть его была чиста, и он мог с легкой душой повторять за произносившим:

«Я, по собственной воле и желанию поступивший на военную службу в Вооруженные силы мира Легана…»

Да, для него очень просто – произнести все это, а потом и подписать. Но совсем не так обстоит дело для нее. И совесть ее далека от покоя. Служа в разведке, порой запутываешься до того, что…

«…присягаю и торжественно клянусь: на весь срок, предусмотренный контрактом, заключенным мною с миром Легана, отдавать все свое время, силы и способности…»

Нет, кажется, приходит время изменить жизнь. Так, чтобы не обидеть ни учителей и командиров, ни себя самое… и Река тоже. Разведкой руководят умные люди. И когда они понимают, что у подчиненного возникли действительно серьезные причины выйти в отставку, они не возражают. При том условии, конечно, что разведка при этом не потерпит никакого ущерба ни сейчас, ни в будущем. Но она их не потерпит.