лабораторию, остальная часть храма наверняка поглощена водами озера. – Как это могло случиться?
– Из-за всех этих подземных вод в земле происходят подвижки. Да ты сам тому свидетель – сколько тут помимо галерей всяких гротов, пещер, полых пространств, римских дворцов, послуживших основой для более поздних построек. Вода рек и клоак на ощупь прокладывает себе путь: один грот обрушивается, другой заполняется водой и т. д. Все меняется. Такова природа
Я тут же подумал о трещине в стене «Оруженосца», образовавшейся несколько дней тому назад после гула, донесшегося из земной утробы.
Угонио вновь овладело беспокойство. Мы решили спустить челн на воду и попытаться вернуться. Предстояло еще встретиться с Джакконио и разузнать, удалось ли ему проникнуть в дом Тиракорды. К счастью, челн не был поврежден. Как-то пройдет наше возвращение по узкому каналу, приведшему нас к храму Митры, – одному Богу известно.
Угонио все мрачнел, и когда мы уже отчалили, вдруг выпрыгнул из лодки и, подняв кучу брызг, вернулся на остров.
– Угонио! – окликнул я его.
– Спокойно, это не займет много времени, – проговорил Атто, уже догадавшись, в чем дело.
Вскоре Угонио и впрямь вскочил в лодку, на лице его было написано умиротворение.
Только я открыл рот, чтобы задать ему вопрос, как вдруг все сам понял.
– Алтарек-то с теремок, да теремок не тюремок, – скаламбурил Угонио и хмыкнул с довольным видом.
Он вызволил из неволи последнего узника острова – маленькую мышку.
Возвращение по узкому душному каналу прошло хоть и менее драматично, но не менее утомительно. Продвижение вперед затруднялось навалившейся на нас усталостью, а также тем что приходилось плыть против течения, пусть и слабого. В лодке царило полное молчание. Атто с Угонио, стоя на корме, с помощью шестов отталкивались ото дна, я, сидя на носу, служил противовесом и держал фонарь.
В какую-то минуту мне стало невмоготу и захотелось нарушить гнетущую тишину, в которой слышался лишь плеск воды.
– Господин Атто, кстати по поводу того, на что способны подземные реки. Со мной случилось нечто странное. Астрологическая книжонка, которую мы похитили у Стилоне Приазо, предсказывала на сентябрь разные природные катаклизмы типа землетрясения. Так вот, несколькими днями ранее в «Оруженосце» раздался страшный грохот, будто разверзлись недра земли, после чего на лестнице обнаружилась трещина. Что это? Удачное пророчество? Либо автор прогноза знал, что явления подобного рода чаще всего случаются в сентябре?
– Могу тебе сказать, что не верю в подобные глупости, – заявил аббат с презрительным смешком, – не то я б уже давно разузнал у астролога все о себе самом. Я положительно не верю, что тот факт, что я родился 31 марта…
– Ариес[176], – буркнул тут Угонио. Мы с Атто ошалело переглянулись.
– Ах да, я и забыл, что ты… ну в общем, дока в этих делах, – сдерживая смех, проговорил Атто.
Но Угонио и не думал смущаться.
– Согласно великому астрологу Аркандаму, – невозмутимым голосом заговорил он, – рожденный под знаком Ариеса отличается пылким темпераментом, крепок духом, на протяжении всей своей жизни одолеваем гневом. Рыжеволос либо светловолос, с меткой на левой ноге или на кисти, с телом, покрытым густой растительностью, бородат, белозуб, светлоок, челюсть правильного строения, нос красивой формы, большие веки.
– Отличается немалой любознательностью и желанием побольше разузнать о других, выведать их секреты. Смел умом, прилежен, воспитан, подвижен и силен физически. Общителен, окружен друзьями, добронравен. Более подвержен болезням головы, нежели иным. Красноречив, одинок по жизни, расточителен. Способен на мошенничества, часто попадает в засады и опасные переделки. Его действия в военных обстоятельствах и на переговорах увенчаются успехом.
Смолоду весьма сварлив, раздражителен и стыдлив. Впадает в ярость, но не показывает этого. Лжив, держит любезные и приторно-вежливые речи, за которыми таится нечто совсем иное, говорит одно, а делает другое, суля горы златые и не держа своих посулов. Часть отпущенного ему срока будет повелевать. Корыстолюбив, покупает и продает в целях наживы. Легко впадает в гнев, завистлив, другие станут ему завидовать больше, чем он им, отчего обзаведется врагами и злокозненным окружением. Что до несчастий, то претерпит клеветнические нападки, так что его ждут и лишения, и потеря собственности. Достояние его переменчиво, будут внезапные потери и столь же неожиданные возвраты утраченного.
Большой любитель путешествий, покинет родину и близких людей. В сорок шесть лет станет богат и достигнет почестей. Доведет до завершения то, что наметит, услуги его будут приятного свойства. Не женится на той, что будет ему предназначена, но на другой, от которой пойдет его потомство. Будет общаться со священниками. Если родится днем – станет состоятельным и уважаемым государями. Проживет восемьдесят семь лет и три месяца.
Вместо того чтобы посмеяться, мы с Атто, затаив дыхание, слушали, а аббат, так тот даже перестал орудовать своим шестом, и Угонио пришлось одному продвигать лодку вперед.
– Так, так, – раздумчиво произнес Атто. – Богат – это верно. Ловок в ведении переговоров – тоже. Светловолос – да, Правда, лишь до тех пор, пока не поседел. Путешественник, любитель разгадывать слова и поступки других – что правда, то правда. Густая борода, светлые глаза, белые зубы, недурная челюсть, нос ничего себе – все так. Красноречив, прилежен, воспитан, подвижен и силен: слава Богу, все это при мне, да не сочтут меня бахвалом. Что еще? Ах да, уважение государей, посещение прелатов и головные боли. Не знаю, где Угонио почерпнул всю эту премудрость относительно Овна, но, должен сказать, она небезосновательна.
Я воздержался от того, чтобы вызнавать у Атто, а как насчет жадности, гнева, мошенничества, зависти, лживости, как не стал выяснять и у Угонио, отчего он не включил в перечень многих недостатков рожденных под знаком Ариеса тщеславие. Поостерегся и упоминания о предсказанной женитьбе и потомстве, да аббат и сам предпочел пропустить это мимо ушей. Зато не преминул поздравить знатока стольких дисциплин,
