Кто звонит ему в одиннадцать вечера?
Надо остановиться у обочины. Все-таки он недостаточно трезв для того, чтобы вести машину и одновременно разговаривать.
— Гриссел.
— Это инспектор уголовной полиции Бенни Гриссел? — спросил голос со смутно знакомым акцентом.
— Да.
— Хорошо. Инспектор Гриссел, вы должны слушать меня очень внимательно, потому что это очень важно. Вы внимательно меня слушаете?
— Кто говорит?
— Я снова спрашиваю: вы внимательно меня слушаете?
— Да.
— Насколько мне известно, вы охотитесь на убийцу Карлоса Сангренегры. Это так?
— Да.
Сердце бешено забилось.
— Ладно. Это хорошо. Потому что вы должны привезти его ко мне. Понимаете?
— Кто вы?
— Я — тот человек, у кого сейчас ваша дочь, инспектор. Она здесь, со мной. А теперь слушайте очень, очень внимательно. Ваши сослуживцы работают на меня. Я в курсе всего, что у вас происходит. Я сразу узнаю, если вы наделаете глупостей, понятно? Если вы наделаете глупостей, я отрежу у Карлы палец, понятно? Если вы скажете другим полицейским, что ваша дочь у меня, я ее порежу, понятно?
— Да.
Слова давались ему с большим трудом; мозг словно покрылся слоем ваты.
— Ладно. Я буду звонить вам. Каждый день. Утром и днем. Я буду звонить вам три дня. Вы должны найти человека, который убил Карлоса, и привезти его ко мне.
— Я не знаю, где вы…
Он ничего не мог с собой поделать: голос выдавал страх.
— Вы боитесь. Это хорошо. Но вы должны быть спокойны. Когда я позвоню вам и вы скажете, что взяли того типа, я объясню, куда ехать, понятно?
— Да.
— Три дня. У вас три дня на то, чтобы найти его. Потом я ее убью. Ну а сейчас я кое-что сделаю, потому что я знаю людей. Завтра вам покажется, что вы умнее, чем тот, кто вам позвонил. Поэтому я должен что-то сделать, чтобы вы все хорошенько запомнили, ясно?
— Ясно.
— Карла здесь, со мной. Мы сняли с нее одежду. У твоей дочери красивое тело. Мне нравятся ее сиськи. Сейчас я немножко порежу ее ножом. Будет больно, будет кровь. Но я хочу, чтобы ты слушал. Тогда ты хорошо запомнишь. Слушай!
Часть третья
Тобела
41
— Я вас оставлю, — сказал Сангренегра, повернулся и пошел прочь.
Тобела позвал его по имени:
— Карлос!
Слово эхом отозвалось в большом пространстве. Колумбиец повернулся.
Тобела быстро и бесшумно извлек за древко ассегай из куска белой пластиковой трубы.
— Я здесь из-за девочки, — сказал он.
— Нет, — сказал Карлос.
Тобела ничего не ответил, но подошел ближе к тому месту, где на краю бассейна стоял Сангренегра.
— Она врет, — сказал Карлос, пятясь.
Тобела крепче сжал ассегай.
— Пожалуйста, — сказал Карлос. — Я не трогал девочку. — Он выставил вперед руки. От ужаса его лицо исказилось. — Пожалуйста! Она врет. Та шлюха, она врет!
Тобелу охватила ярость. Его взбесила трусость этого типа. Почему он врет? Мерзавец! Он одним прыжком подскочил к колумбийцу и высоко занес ассегай.
— Полиция… — выговорил Карлос, и длинное лезвие опустилось.
Кристина видела, что глаза у священника покраснели и устали, но она понимала, что по-прежнему приковывает его внимание.
Она встала и оперлась руками о столешницу. Когда она так стояла, чуть наклонившись, вытянув вперед руки к картонной коробке, в вырезе блузки становилась видна грудь. Кристина прекрасно все осознавала, но в то же время понимала: это уже не важно. Она придвинула коробку к краю стола и раскрыла клапаны.
— Теперь мне нужно объяснить, — сказала она, вытаскивая из коробки две газетные вырезки. Развернула одну. Быстро взглянула на фотографию и статью, особенно на молодую девушку, которая выходит из вертолета с мужчиной. Она положила вырезку на стол и разгладила ее руками. — Это я во всем виновата. — Она повернула вырезку так, чтобы священнику было лучше видно. Постучала ногтем по фотографии. — Ее зовут Карла Гриссел, — пояснила она.
Пока священник читал статью, она достала вторую вырезку.
Он вышел из двери дома Сангренегры и краем глаза уловил какое-то шевеление в большом доме напротив. Все стало ясно: почему Карлос отвечал невпопад, почему пытался оправдаться. Кроме того, с самого утра Тобеле казалось, что за ним следят. Внутри все сжалось в комок.
Что-то не так.
На столе неровным рядом лежали пять предметов. Две газетные вырезки справа. Затем — коричневая с белым игрушечная собачка с большими грустными глазами и красным язычком, высовывающимся из улыбающегося ротика. Рядом — белый флакон из-под таблеток.
Последним она положила большой шприц со следами крови.
Когда Кристина сдвинула коробку, в ней что-то зашуршало. Значит, она извлекла оттуда не все.
— На следующее утро после того, как Карлос впервые увидел Соню, я позвонила Ванессе.
Завизжали шины; он остановился рядом с пикапом, схватил белую трубку с ассегаем и выскочил из грузовика.
«Не спеши, — советовал мозг. — Не спеши. Сделай все как надо».
Он отпер пикап, сдвинул вперед подголовник пассажирского сиденья и сунул трубку с ассегаем за кресло. Расстегнул «молнию» на спортивной сумке, ища, во что переодеться. Вытащил бело-синюю футболку. Он купил ее в тренировочном лагере мотоциклистов в Амерсфорте. И такую же для Пакамиле. Потом он вернулся к грузовику бассейновой фирмы.
Сирена приближалась; он не знал точно, откуда появится полиция и далеко ли они. Из-за адреналина сердце буквально выпрыгивало из груди.
