— Можно им сказать?
— От этого ничего не изменится.
— От этого многое изменится в моей жизни, — возразил Клуте. — Тогда стервятники, как ты их обозвал, перестанут мне названивать. — Он отключился.
27
Без трех минут десять он, как чужой, позвонил в дверь собственного дома. Открыв, Анна сразу спросила:
— Бенни, ты трезвый?
— Да, — ответил он.
— Точно?
Он посмотрел жене в глаза — пусть знает, что одного «да» достаточно. Она выглядела хорошо. Сделала что-то с волосами. Они стали короче. На лице косметика, губы красные, блестящие.
Она не спешила.
— Сейчас позову детей.
Гриссел собрался было войти, но она захлопнула дверь у него перед носом. Ошеломленный, он стоял за дверью; его окатила волна унижения. Он низко опустил голову — на случай, если выйдут соседи и увидят его в таком положении. Все сразу поймут, что его выставили из дома. Их улица — как деревня.
Дверь открылась, и к нему бросилась Карла, обняла его за шею и сказала:
— Папочка! — как она делала, когда была маленькая. От ее волос пахло клубникой.
— Доченька! — Он прижал ее к себе.
На пороге он увидел Фрица с рюкзаком в руке.
— Здравствуй, папа, — с трудом выговорил мальчик.
— Привет, Фриц.
— Привези их в шесть, — сказала Анна, стоящая за сыном.
— Хорошо, — кивнул он.
Она закрыла дверь.
Для кого она так прихорашивалась? Какие у нее планы на сегодня?
Карла была слишком говорлива, слишком оживленна, а Фриц, который сидел сзади, не произнес за всю дорогу ни единого слова. В зеркало заднего вида Гриссел наблюдал, как мальчик без всякого выражения смотрит в окошко. В профиле Фрица он угадывал черты Анны. Интересно, о чем Фриц сейчас думает. Вспоминает о последней ночи, когда отец был дома и ударил мать? Ну как это поправить? А Карла все болтала о том, что скоро выпускной вечер, об интригах — кто кого пригласил. Как будто она могла обеспечить успех сегодняшнего дня в одиночку.
— Может, пообедаем в «Шпоре»? — предложил он, когда Карла ненадолго замолчала, чтобы отдышаться.
— Идет, — тут же откликнулась дочь.
— Мы ведь уже не дети, — возразил Фриц.
— Дурачок, «Шпора» — семейный ресторан! — крикнула Карла.
— «Шпора» для маленьких, — фыркнул Фриц.
— Ну, — сказал Гриссел, — тогда ты выбирай. Куда скажешь, Фриц, туда и поедем.
— Мне все равно.
Когда они добрались до его квартиры, он подумал, что она покажется детям ужасной. Маленькая, голая: папина тюрьма. Он отпер дверь и отошел в сторону, пропуская их вперед. Карла сразу же побежала вверх по лестнице. Фриц остановился на пороге и стал рассматривать гостиную.
— Круто, — сказал он.
— Правда?
— Холостяцкое гнездышко, — ответил сын. — Пап, а телевизора у тебя нет?
— Нет, я…
— У тебя просто чудесно, папа! — крикнула Карла с верхней площадки.
Потом зазвонил его мобильник; он снял его с пояса и сказал:
— Гриссел.
Он услышал голос Джейми Кейтера:
— Можно мне подъехать с рапортом к вам домой? Где вы живете?
Грисселу так или иначе пришлось бы беседовать с Кейтером, несмотря на то что не хотелось приглашать его к себе. Он сухо продиктовал адрес и отключился.
— Сегодня мне придется немного поработать, — объяснил он детям.
— Что за работа?
— Одно дело. Сейчас сюда заедет мой напарник.
— Что за дело, папа? — спросила Карла.
— Дело парня, который закалывает людей ассегаем.
— Круто, — обрадовался Фриц.
— Артемида?! Ты ведешь дело Артемиды? — взволнованно спросила Карла.
— Да, — ответил он.
Интересно, обсуждала ли она раньше его работу с друзьями. Раньше, когда он был трезвый.
Карла уселась на новый-старый диван, не обращая внимания на пятна, и заявила:
— Но ведь убийца — не парень. По телевизору говорят, это женщина. Артемида. Она мстит всем, кто обижает детей.
— Это мужчина, — сказал Гриссел, садясь в кресло напротив сына.
Фриц закинул ноги на подлокотник, вытащил из рюкзака журнал «Компьютерные игры» и принялся листать страницы.
— А ты уже знаешь, кто это, папа? — Карла казалась разочарованной.
— Нет.
— Тогда с чего ты взял, что он — мужчина?
— Крайне невероятно, чтобы это была женщина. Серийные убийцы обычно мужчины. Женщины почти никогда не пользуются…
— Шарлиз Терон была серийной убийцей, — сказала Карла.
— Кто?
— Она получила «Оскара».
— За что? За убийства?
— Папа не знает, кто такая Шарлиз Терон, — буркнул Фриц, не отрываясь от журнала.
— Нет, знает, — возразила Карла, и оба посмотрели на него, желая, чтобы он разрешил их спор.
Гриссел понял: настало время сказать им то, что он должен сказать. Утром, перед поездкой в Бракенфелл, он долго репетировал предстоящий разговор с детьми.
— Я алкоголик.
— Папа…
— Погоди, Карла. Есть вещи, которые мы с вами должны обсудить. Рано или поздно. Притворяться нет смысла.
— Мы знаем, что ты алкаш, — сказал Фриц. — Знаем.
— Заткнись! — велела брату Карла.
— Чего ради? Мы только и делали, что затыкались, а что толку? Теперь они разводятся, а папа пьет как рыба.
— Кто сказал, что мы разводимся?
— Папа, он сам не знает, что говорит…
— Мама сказала, что мы разводимся?
— Она сказала, что разрешит тебе вернуться, когда ты бросишь пить. А мы знаем, что ты не можешь
