Гриссел и Клиффи сидели в рыбном ресторане, в ста метрах от входа в «Вулвортс». У каждого был наушник в ухе. Они услышали, как Андре Марэ в сотый раз произнесла: «Проба, проба», но на сей раз на заднем плане слышался металлический голосок: «Следующий!»

Клиффи Мкетсу кивнул, как он делал всякий раз. Его жесты ужасно раздражали Гриссела. Ведь Марэ не видит, как он кивает, она в продуктовой секции «Вулворта», а они здесь. И потом, у нее только микрофон, наушники у них. Связь односторонняя, так зачем Клиффи, мать его, все время кивает?!

За столиком напротив мужчина и женщина пили красное вино. Женщина средних лет, но симпатичная, похожая на Фару Фоссетт, с большими круглыми золотыми серьгами; пальцы унизаны многочисленными кольцами. Мужчина выглядел молодо — он вполне мог бы быть ее сыном, но то и дело нежно брал свою спутницу за руку. Парочка дико раздражала Гриссела. Они пили вино, а он явственно ощущал вкус вина во рту. Они были богаты. Они были вместе. Они могут пить и быть вместе, а он? Он может только сидеть с кивающим, как болванчик, Клиффи Мкетсу, умником Клиффи, который готовится к экзаменам в полицейской академии, — он хороший полицейский, но немного недотепистый, все время какой-то рассеянный, как если бы постоянно думал об учебе.

Смогут ли они с Анной когда-нибудь вот так сидеть вместе, держаться за руки, попивать вино и обмениваться нежными взглядами? Как этого добиться? Как вернуть любовь после двадцати лет семейной жизни? Вообще-то никак, потому что он уже никогда не сможет попивать вино. Нельзя, если ты алкоголик. Ты не имеешь права выпить ни капли. Ничего. Ни одной долбаной капли! Даже нюхать красное вино нельзя.

Он сказал доку Баркхейзену, что собирается напиться, и старый врач ответил: «Сделай милость, позвони жене и детям и сообщи им об этом», потому что знал, что Гриссел ни за что не позвонит. Ему хотелось разбить мобильник к черту о тротуар, хотелось что-нибудь сломать, но он только заорал — сам не зная что. Обернувшись, он увидел, что Клиффи и Андре Марэ сидят в машине, старательно делая вид, будто ничего не произошло.

— Вон, как слышишь меня?

Клиффи беседовал по рации с другой бригадой. Они бродили в секции одежды на втором этаже, расположенной прямо над продовольственным магазином.

— Десять сорок, приятель, — сказал инспектор Вон Купидон, как если бы они играли.

Они с новичком Джайми Кейтером были в резерве. Новичок произносил свое имя именно так — Джайми, а не Джейми, как назвал бы его всякий нормальный человек. Сегодня всем хочется выглядеть иностранцами. Что плохого в добрых старых африканерских именах? Сам Гриссел ни за что не выбрал бы себе таких напарников. Купидон — известный разгильдяй, а Кейтер — хвастун, недавно переведенный из участка на Столовой горе. Там он прославился и попал на первые полосы газет. В репортаже о нем правда была густо перемешана с сенсационными домыслами. «Детектив голыми руками ловит банду угонщиков машин». У Джайми Кейтера бицепсы, накачанные в модном тренажерном зале, и физиономия, от которой должны млеть школьницы старших классов. Один из немногих белых, переведенных в последнее время в отдел особо тяжких преступлений. Такой была команда, призванная охранять Андре Марэ и поймать гнусного серийного убийцу: алкоголик, недотепа, хвастун и разгильдяй.

В голове вертелось сразу много мыслей; Гриссел размышлял и о парочке напротив. Интересно, женаты ли они? А если женаты, то друг на друге ли? Что, если и у Анны есть молодой человек, который по вечерам пятницы держит ее за руку? Ведь не может же быть, что ей больше не хочется ласки, мужского внимания; она нормальная женщина. Сексуальное желание невозможно просто выключить, как конфорку электроплиты, как невозможно смириться и с тем, что муж — бессовестный алкаш. На работе Анна сталкивается с мужчинами; как она поведет себя, если встретит молодого человека, трезвенника, который проявит к ней интерес? Она до сих пор красива, несмотря на «гусиные ланки» в уголках глаз — морщинки появились из-за того, что ее муж пьет. И фигура у нее еще вполне… Он знает, каковы мужчины; наверняка кто-нибудь попытается подкатиться к ней. Долго ли она будет отвечать «нет»? Долго ли?

Гриссел вытащил мобильник. Ему вдруг стало очень важно выяснить, где находится его жена в пятницу вечером. Набрал номер, поднес телефон к свободному от приемника уху.

Он долго слушал длинные гудки.

Он смотрел на Фару Фоссетт и ее молодого спутника.

Они смотрели в глаза друг другу, и в них светилось желание. Он мог бы поклясться, что оба очень возбуждены.

— По-моему… это он… — послышался в наушнике голос Андре Марэ, прерываемый треском.

— Что? — спросил Гриссел и посмотрел на Клиффи, который просто пожал плечами и кончиком указательного пальца похлопал по своему наушнику.

— Алло, — сказал на том конце линии его сын.

— Алло, Фриц!

— Здравствуй, папа.

В голосе мальчика не слышалось радости.

— Как ты?

Ответа он не расслышал, потому что в другом ухе загудело. Он уловил лишь обрывок фразы, произнесенной сержантом Андре Марэ:

— …не могу себе позволить…

— Чем занимаешься, Фриц?

— Ничем. Сейчас дома только Карла и я, — вяло, без всякого интереса ответил мальчик.

— Вон, у тебя прием нормальный? — спрашивал Клиффи. — У нее микрофон плохо работает.

— Только Карла и ты?

— Мамы нет.

— Я обычно покупаю растворимый, — ясно и отчетливо произнесла Андре Марэ.

— Она с кем-то беседует, — сказал Клиффи. Потом до них донесся едва слышный мужской голос:

— А я по утрам не человек, если не выпью чашечку свежесваренного кофе.

— Папа! Ты меня слушаешь?

— Фриц, я перезвоню попозже. Я сейчас на работе.

— Ладно. — Как будто ничего другого он и не ждал.

— Как… зовут?

— Андре.

— Черт, — возмутился Купидон, — ну и поганый у нее микрофон!

— Пока, Фриц!

— Пока, папа.

— Наверное, мы слишком далеко, — сказал Джайми Кейтер.

— Оставайтесь где есть, — велел Гриссел.

— Очень приятно, — произнес голос сержанта Марэ в продовольственной секции «Вулворта».

— Рыбка клюнула, — сказал Купидон. Клиффи кивнул.

«Мамы нет».

— Вы, главное, спокойно, — скомандовал подчиненным Гриссел, понимая, что успокоиться нужно в первую очередь ему самому.