приказы, исходящие от сильной женщины.
Все они такие…
Господи! Ну зачем вообще нужны мужчины, почему ей приходится постоянно сталкиваться с их слабостями, хрупкостью, с их больным самолюбием? Эгоизм и еще секс — вот дорога с односторонним движением, по которой движутся их мысли. Раз ты женщина, то обречена быть жертвой, добычей. Если ты не сдаешься и не прыгаешь сразу в постель, тебя обзывают лесбиянкой; если ты облечена властью, значит, добралась до вершины через постель; если ты имеешь дело с более властным мужчиной, значит, он считает, что тебя можно поиметь.
Она накрепко усвоила суровые уроки. Десять лет назад, после долгого, мучительного, даже болезненного осознания, что ей придется жить среди постоянных оскорбительных намеков и предложений сексуального характера, Янина Менц критически переосмыслила себя и отметила два своих физических достоинства. У нее полные, чувственные губы, белые и ровные зубы и пышный бюст — большой, но не слишком. После этого она пересмотрела свой стиль в одежде и поведении. Никакой губной помады. Маленькие очки в тонкой стальной оправе. Волосы всегда зачесаны назад и заколоты. Никаких облегающих костюмов. Нейтральные цвета, главным образом серый, белый и черный. А свои действия, поведение и реакции она шлифовала до тех пор, пока наконец уровень эротического интереса к ней не снизился до приемлемой отметки, с которой она умела справиться.
Но с мужским эгоизмом она справиться не могла.
Вот почему она заставила себя не думать о дочерях, встала, выпрямилась, разгладила складки на юбке, поправила прическу.
Раджкумар доложил об очередных результатах своего труда.
— Знаете, на что он списывает еще по сто двадцать девять рандов в месяц?
— На что? — механически спросила Янина, еще не совсем вернувшись в настоящее.
— Я выяснил, на что Мпайипели тратит деньги.
— И на что же?
— Он вносит их в КОК. Кейптаунский общеобразовательный колледж.
— Для ребенка?
— Нет. КОК — заочный колледж для взрослых.
— Вот как…
— В заочном колледже можно получить полное среднее образование. С десятого по двенадцатый класс. По всем предметам.
В таких сведениях было мало полезного.
— Спасибо, Раджив!
Зазвонил мобильник. Янина посмотрела на дисплей: Мазибуко.
— Да, Тигр?
— Я вызываю из Блумфонтейна группу «Браво». На машинах.
— Зачем?
— Здесь ничего не происходит. На блокпосту двое полицейских и автоинспектор с двумя машинами. Кроме того, у нас сильная гроза, а между нами и Бофорт-Уэстом есть две или три второстепенные дороги и бог знает сколько еще проселочных.
— Тигр, он на мотоцикле.
— Знаю. Но если он поймет, что дорога перекрыта, и повернет назад, как мы будем его преследовать?
— На вертолетах. На «ройвалках».
— В грозу?
— Насколько вы уверены в том, что будет гроза?
— Мэм, дождь уже идет.
— Тигр, от Блумфонтейна пять часов езды.
— Вот почему я хочу, чтобы они выехали немедленно.
Янина Менц задумалась.
— Ладно. Пусть приезжают.
— Отбой.
— Тигр!
— Что?
— Мпайипели… Может статься, он был не только членом «Копья нации».
— Ну и что?
— Его нельзя недооценивать.
— Что вы имеете в виду? Что вы откопали?
— Он… Мы пока ничего точно не знаем. Просто… не стоит его недооценивать.
— Да ведь он один!
— Это верно.
— Вас понял. Даю отбой.
Она нажала кнопку конца связи. Глаза ее остановились на факсимильном аппарате: оттуда выползал документ. Она подошла ближе и прочитала шапку: «НРУ».
— Так-так, — тихо произнесла Янина Менц, придерживая бумагу кончиками пальцев и затем поднося к глазам.
Масетла все же добыл сведения. Янина представляла, какую внутреннюю борьбу ему пришлось пережить, как неохотно, с каким раздражением и страхом он действовал, боясь, что она доложит о его вспышке. Она одержала маленькую победу. Но радости почему-то не почувствовала.
Хмурясь, к ней подошел Радебе с другим документом в руке.
— Странная вещь, мэм. Вот что пришло из Претории, хотя никаких запросов мы не посылали.
Она взяла у него документ.
П. Вы работали в команде по сбору данных с Джонни Клейнтьесом?
Г. Я был заместителем командира.
— Винсент, документ прислали по моей просьбе.
— Простите, мэм?
— Я позвонила самому Пиллею. Грюневальд был в нашей базе.
Радебе смотрел на нее, по-прежнему хмурясь.
— Извини, Винсент. Надо было предупредить тебя.
— Нет, мэм, не в том дело…
— А в чем?
— Я думал, что знаю всех наших агентов…
Она посмотрела ему прямо в глаза и ласково улыбнулась.
— Винсент, Пиллей не работает на нас постоянно. Я не хочу мешать твоим людям.
Морщина разгладилась.
— И вот еще что, мэм… — Радебе говорил негромко, как будто не хотел, чтобы его услышали остальные.
— Говори.
— Мпайипели, мэм… Мы обращаемся с ним как с преступником.
— Он и есть преступник, Винсент.
