небольшой группы его приближенных лишь возросли и носили во многих случаях вызывающий характер. Ни в 1987 – 1988 гг., ни в первой половине 1989 г. в Румынии не происходило никаких перемен, хотя он трижды в этот период приезжал в Москву, а также принимал М. Горбачева и некоторых видных членов Политбюро ЦК КПСС в Бухаресте. Некоторые из забастовок и выступлений протеста, которые все же происходили в Румынии в разных районах, подавлялись силой и очень жестко. Некоторые из людей, входивших в руководство Румынии, испытывали не только тревогу, но и страх, так как они лучше других видели или чувствовали назревание взрыва; слишком велико было народное недовольство. Через доступные им каналы эти люди информировали о положении дел ЦК КПСС, посольство СССР в Бухаресте и лично М. Горбачева. Но что мог сделать тогда Горбачев для изменений в Румынии.

У него не было для этого никаких рычагов. «Я припоминаю, – свидетельствовал В.А. Медведев, – что со стороны некоторых военных и других оппозиционных сил в Румынии предпринимались попытки втянуть советское руководство во внутриполитические дела своей страны. Такие сигналы через нашего посла подавал генерал-полковник Милитару, намекая, что движение против Чаушеску имеет довольно много сторонников среди военных, дипломатических и других кругов. По сути дела, ставился вопрос о поддержке усилий с советской стороны. Эти сообщения докладывались мною Горбачеву. Решение было – не давать на них ответа[164].

Поворот от социализма к рыночной экономике и к капитализму, от советского блока и от лагеря социализма к Западу начался летом 1989 г. в Польше. Это был очень спокойный и мирный поворот, и он вполне подходил под понятие «бархатной революции», которое стали употреблять только после событий в Чехословакии.

В июне 1989 г. в Польше прошли первые за много лет свободные парламентские выборы. На выборах победила «Солидарность». Коммунисты получили много голосов, но не большинство. Почти месяц в Варшаве происходили разного рода консультации и «круглые столы». В конце концов удалось найти компромисс, было решено ввести в Польше пост президента, избираемого парламентом, и в какой-то форме разделить власть между президентом и премьером. Единственным кандидатом на пост президента стал Войцех Ярузельский. Голосование в Национальном собрании было открытым и поименным. Каждый бюллетень подписывался сенатором или депутатом сейма. Всего было 544 бюллетеня, из которых 7 признали недействительными. 270 парламентариев отдали свои голоса за Ярузельского, 233 были против и 34 воздержались. Несколько депутатов от оппозиции вообще отказались от своего права на голос, и в результате на пост президента был избран В. Ярузельский с преимуществом в один голос[165]. Первым, кто поздравил Ярузельского с избранием, был Лех Валенса. В специальном письме он заявлял о желании «Солидарности» работать и решать проблемы страны совместно, попытки сформировать коалиционное правительство во главе с ПОРП продолжались, но были неудачны. В середине августа 1989 г. В. Ярузельский был вынужден предложить пост премьера одному из лидеров парламентской оппозиции – Тадеушу Мазовецкому. В сентябре 1989 г. было наконец сформировано первое в Восточной Европе некоммунистическое правительство. Тадеуш Мазовецкий был католиком, и он был связан не только с профсоюзом «Солидарность», но и с руководством Римско-католической церкви. Его заместителем в кабинете стал экономист Л. Бальцерович, который пришел в кабинет министров со своим планом экономических реформ, который тогда назывался «планом Бальцеровича». События в Польше пошли быстро и на практическо-политическом, и на символическом уровне. По решению парламента из названия страны было изъято слово «Народный», а белый орел на государственном гербе Польши увенчался прежней королевской короной. В конце 1989 г. популярность Т. Мазовецкого поднялась до 93% – по проводимым опросам. Коммунисты отступали, и из рядов ПОРП в 1989 г. вышло более 50 тысяч членов. Происходила быстрая легализация многих партий довоенной Польши и их газет и журналов, получали статус государственных многие религиозные праздники. Но росли и цены на все почти основные продукты питания. Далеко не все и среди коммунистов, и в оппозиции были готовы к такой ситуации. Лех Валенса признавал: «Произошло то, чего мы не предполагали раньше. Я предполагал, что такую ситуацию мы будем иметь через четыре года»[166]. Выступая в Гданьске перед огромной аудиторией своих сторонников, Т. Мазовецкий заявил: «Стране нужен не премьер, стране нужен хлеб».

1990 г. начался в Польше с новым правительством, с новым режимом, но также и с новыми, более высокими ценами. Быстро росла безработица, снова начались забастовки. Быстро шла и приватизация, а также разработка новых законов, призванных ускорить развитие рыночной экономики. К осени 1990 г. в частные руки перешло более 2 тысяч промышленных предприятий, из которых около 800 были приватизированы с участием капитала поляков, проживающих за границей. Экономический кризис, однако, продолжался, и он привел к новому политическому кризису. В Польше в очередной раз была изменена конституция и введен пост главы государства, избираемого не парламентом, а всем народом. Президентские выборы состоялись в декабре 1990 г., и первым президентом с большим перевесом был избран лидер «Солидарности» Лех Валенса. Ушел в отставку Т. Мазовецкий. В январе 1991 г. премьером Польши был назначен К. Белецкий. Вице-премьером и министром финансов стал Л. Бальцерович. При поддержке Леха Валенсы и с помощью групп иностранных экспертов и МВФ правительство Польши приступило к серии экономических реформ, получивших наименование «шоковой терапии». Значительная часть поляков действительно испытывала шок от всех этих перемен. Цены на все главные потребительские товары быстро росли, безработица приближалась к 20%, чрезвычайно быстро росла и инфляция. Для участия в новых парламентских выборах осенью 1991 г. на избирательные участки пришло только 42% избирателей. Польша начинала свой трудный и противоречивый путь в рыночную экономику.

Падение Берлинской стены 9 ноября 1989 г. стало одним из наиболее ярких событий конца 80-х гг., это было также одно из наиболее символических событий периода «бархатных революций», и годовщина этого события отмечается как дата крушения советского блока и «железного занавеса» между Востоком и Западом. Между тем еще за месяц до этого события многие из лидеров ГДР рассчитывали удержать контроль за ходом дел, а также собственную власть в СЕПГ и в ГДР. В сентябре 1989 г. во всех городах ГДР шла подготовка к 40-летию создания ГДР, которое было решено отмечать как большой праздник. Публиковалось множество отчетов и документов к 40-летию республики. Берлинская стена, как казалось, стояла прочно, на границе между ГДР и ФРГ укреплялась охрана. Серьезную брешь в этой вооруженной самоизоляции пробило неожиданное решение Венгрии открыть свою границу с Австрией. Поток граждан ГДР устремился через Венгрию в Австрию, а оттуда и в ФРГ. Успело уехать, вероятно, не менее 150 тысяч человек, пока власти ГДР не смогли достаточно прочно перекрыть и свою границу с Венгрией. Эрих Хонеккер был болен и проходил в Москве послеоперационное лечение. Он вернулся в Берлин незадолго до праздника, но мог работать всего 3 – 4 часа в день и почти никого не принимал.

Торжественное заседание по случаю 40-летия ГДР прошло как обычно. Эрих Хонеккер сделал большой доклад об успехах республики. Делегацию от СССР возглавлял Михаил Горбачев, который также выступил с речью. Вечером праздничные мероприятия переместились на главную улицу Берлина Унтер-ден-Линден, где должно было состояться по традиции факельное шествие. Михаил Горбачев позднее вспоминал: «Мимо трибун, на которых находились руководство ГДР и иностранные гости, шли колонны представителей всех округов республики. Зрелище было, прямо скажем, впечатляющее. Играют оркестры, бьют барабаны, лучи прожекторов, отблеск факелов – а главное, десятки тысяч молодых лиц. Участники шествия, как мне говорили, заранее тщательно отбирались. Это были в основном активисты Союза свободной немецкой молодежи, молодые члены СЕПГ и близких к ней партий и общественных организаций. Тем показательнее лозунги и скандирование в их рядах: «Перестройка!», «Горбачев! Помоги!». Ко мне подошел взволнованный Мечислав Раковский: – Михаил Сергеевич, вы понимаете, какие лозунги они выдвигают, что кричат? – и переводит. – Они требуют: «Горбачев, спаси нас еще раз!» Это же актив партии! Это конец!!!»[167] Почти очевидно, что перевод был неточен. «Поддержи!», «Помоги!», «Спаси!» – все это разные понятия, хотя их можно выразить, используя какое-то одно слово.

Из ГДР М. Горбачев направился в ФРГ на встречу с Г. Колем. В это время в Берлине начиналась цепь драматических событий. 17 октября 1989 г. в Берлине состоялось заседание Политбюро ЦК СЕПГ, на котором было решено освободить от всех постов в партии и государстве Эриха Хонеккера. Вот как он сам описывал эти неожиданные перемены в своей книге-интервью «Свержение», которая вышла в Берлине в 1990 г.: «Перед самым началом заседания Политбюро 17 октября 1989 г. мне позвонил из Дрездена Ханс Модров,