– Да, говорили.

– Я тогда ошибалась! – сердито произнесла она. Зарычав, Джинджер вновь оскалила зубы.

– Ладно, извините меня, – сказал я. Следовало быть более осторожным. – Я не хотел причинить вам беспокойство. Просто мне это показалось примечательным.

Она снова стала смотреть через стеклянную дверь.

– Не вижу ничего примечательного, – пробормотала она.

– Как же… мою жену зовут Энн. Детей зовут так же, как ваших.

Она снова повернулась ко мне.

– Кто сказал, что их так же зовут? – строго спросила она.

– А меня зовут Крис, – добавил я.

Она рванулась, в изумлении глядя на меня. На один миг в ее глазах что-то засветилось, пелена спала. Я почувствовал, как у меня подпрыгнуло сердце.

Это прошло так же быстро, как и возникло.

На меня нахлынула жгучая боль. «Черт бы побрал это мерзкое место!» – думал я. Меня трясло от гнева.

Я ощутил, как еще больше уплотняюсь.

«Хватит!» – решил я. Но мне было не остановиться. Вместо того чтобы ей помочь, я опускался до уровня ее мира.

«Нет, – уговаривал я себя. – Я не стану этого делать. Я здесь, чтобы вызволить ее из этого места, а не остаться с ней тут».

Она снова от меня отвернулась, глядя через тусклое стекло, продолжая распространять вокруг себя подавленное состояние, наподобие защитной оболочки.

– Не знаю, почему бы мне просто не выставить этот дом на продажу и не уехать, – сказала она. В ее голосе опять послышался горький юмор. – Но кто его купит? – продолжала она. – Самый лучший на свете агент по продаже не сможет его продать. – Она с отвращением покачала головой. – Самый лучший на свете агент не смог бы его даже отдать даром.

Теперь она закрыла глаза, опустив голову.

– Я все время вытираю мебель, – сказала она, – но пыль вновь садится. Так сухо, очень сухо. Уже очень давно не было ни капли дождя, и я…

Она умолкла. «И это тоже», – уныло подумал я. Разумеется, такой мир мог стать частью ада, предназначенного для Энн: редкие дожди и засохшая зелень.

– Не выношу грязи и беспорядка, – произнесла она прерывающимся голосом. – Но все, что вижу вокруг, – это грязь и беспорядок.

Я опять рванулся вперед, и Джинджер изготовилась к прыжку.

– Черт возьми, разве не видите, что я лишь хочу помочь? – сказал я, повысив голос.

Энн в страхе отскочила от меня, и я ощутил сильные угрызения совести. Джинджер с ворчанием направилась ко мне, и я быстро подался назад.

– Ладно, ладно, – пробубнил я, подняв ладони перед собой.

– Джинджер, – строго произнесла Энн. Собака остановилась и взглянула на нее.

От этой неудачи мой рассудок словно оцепенел. Все мои усилия пошли прахом. Теперь вот этот промах. Я знал только, что в тот момент оказался еще дальше от Энн, чем вначале. Как ясно я теперь представлял, что имел в виду Альберт.

Этот уровень был жестокой и коварной ловушкой.

– Люди берут почитать книги и не возвращают, – продолжала Энн, словно ничего не произошло. – Пропали мои лучшие украшения. Нигде не могу их найти. Исчезла лучшая одежда.

Я уставился на нее, не имея ни малейшего представления о том, что сказать или сделать. Она опять от меня пряталась, цепляясь за подробности своего существования и не желая правильно их истолковать.

– Не знаю также, кто взял эти шахматные фигуры, – сказала она.

– Моя жена заказала для меня такой же шахматный набор, – сказал я ей. – На Рождество. Его сделал мастер по имени Александр.

Энн вздрогнула.

– Почему вы никак не оставите меня в покое?

Я потерял над собой контроль.

– Ты должна знать, зачем я здесь, – сказал я. – Ты должна знать, кто я такой.

Опять этот безумный взгляд; пелена с ее глаз спала.

– Энн, – позвал я.

Протянув руку, я до нее дотронулся.

Она задохнулась, словно мои пальцы ее обожгли. Вдруг я почувствовал, как мне в руку с силой вонзаются зубы Джинджер. Я закричал и попробовал высвободиться, но собака сильней сжала челюсти, и я протащил ее за собой по ковровому покрытию.

– Джинджер! – заорал я.

Мой крик прозвучал одновременно с криком Энн. Собака немедленно выпустила мою руку и вернулась к Энн, дрожа от волнения.

Подняв руку, я взглянул на нее. Да, боль здесь определенно существовала. И кровь. Я смотрел, как она медленно сочится из мест укусов.

«Потусторонний мир», – думал я. Это казалось насмешкой.

Нет плоти, но есть боль и кровь.

Я поднял глаза и увидел, что Энн плачет. Она шла по комнате, пошатываясь, и по ее щекам катились слезы. Я смотрел, как она повалилась на диван, прижав к глазам левую руку.

Теперь боль в руке казалась ничтожной по сравнению с накатившим на меня новым приступом отчаяния. Я снова машинально направился к Энн, но резко остановился, когда Джинджер подалась в мою сторону. Теперь в ее рычании слышался яростный хрип, говорящий о сильном возбуждении. Я поспешно отступил назад, а Энн подняла на меня глаза. На ее лице отразился ужасный гнев.

– Вы уйдете наконец? – выкрикнула она.

Я медленно отступал назад, наблюдая за Джинджер. Когда она улеглась на пол в напряженной позе, я остановился. Оглянувшись, я увидел, что стою около банкетки перед фортепиано. Попятившись назад, я медленно на нее опустился, не сводя взгляда с собаки.

– Мне нужен Крис, – рыдая, пробормотала Энн. Я уставился на нее, чувствуя себя совершенно беспомощным.

– Я хочу, чтобы он вернулся. Он нужен мне, – молвила она. – Где он? О Господи, где он?

Я судорожно сглотнул. В горле пересохло; было больно. Рука болела от укуса. Возможно, я снова был живым. Этот уровень невероятно близок к жизни. И все же страшно далек – присутствуют лишь мучительные ощущения, никаких положительных эмоций.

– Расскажите мне о нем, – услышал я собственный голос.

Не знаю, зачем я это сказал. Теперь мне приходилось напрягаться. С каждым проходящим мгновением следующее усилие давалось с трудом.

Она продолжала рыдать.

– Как он выглядел? – спросил я.

И снова я понимал, что затеваю. Не знал только, получится ли. С чего бы вдруг? Раньше не получалось.

И все-таки я продолжал.

– Он был высоким? – спросил я.

Она судорожно вздохнула, вытирая слезы со щек.