И он вышел из комнаты.

— Я думала, — вздохнула мисс Прентайс, — что уже была достаточно глубоко обижена. Так глубоко, глубоко обижена. Прошу прощения, я несколько возбуждена, Джоуслин, дорогой, но видишь ли, когда кто-то ждет тебя в ратуше, чтобы застрелить… Джоуслин, что, к нам кто-то идет?

— Черт возьми, Элеонора, что случилось?

— Эта женщина! Это ее машина! Я видела в окно! Джоуслин, я не буду встречаться с ней. Она обидит меня. Она порочная, порочная, порочная. Женщина из Вавилона. Они все одинаковые. Все плохие, жуткие создания.

— Элеонора, успокойся.

— Ты — мужчина. Ты не понимаешь. Я не буду встречаться с ней.

Вошел Тэйлор.

— Миссис Росс хочет поговорить с вами, сэр.

— Проклятье! — произнес эсквайр. — Хорошо. Проведите ее в кабинет.

Эсквайр волновался за Элеонору. Она была действительно очень странная. Гораздо более странная, чем позволяли данные обстоятельства. Невозможно было предугадать, что она скажет в следующий момент. Если бы он не был настороже, она загнала бы его в тупик каким-либо из своих неожиданных заявлений. У нее было такое чертовски хитрое выражение глаз. Когда она думала, что он не замечает ее, она сидела в углу и наблюдала за ним с выражением, которое можно было охарактеризовать только как хитрый, злобный взгляд искоса. А что, если она сходит с ума? Что ж, дело в том, что умалишенные не могут давать показаний. Может, лучше будет попросить психиатра приехать на уик-энд? Он молил Бога, что ей не придет в голову яростно ворваться в кабинет и наброситься на бедняжку миссис Росс. Эти мысли проносились у него в голове, пока он пересекал холл, проходил через библиотеку и входил в кабинет. В любом случае, разговор с привлекательной женщиной должен стать для него небольшим утешением.

Она и вправду выглядела очень привлекательно. Немного бледновата, но это было вполне объяснимо. Она одевалась очень элегантно, как француженка. Ему всегда нравился черный цвет. Чертовски хорошая фигура и ноги. Он взял маленькую ручку в изящной перчатке и крепко сжал ее.

— Что ж, — сказал он, — это очень мило с вашей стороны.

— Мне просто понадобилось поговорить с вами. Вы подумаете, что я страшная зануда, раз решила прийти в такое время.

— Вы знали, что это не так, еще до того, как сказать это.

Маленькая ручка стала высвобождаться из его руки.

— Я обидел вас? — спросил эсквайр. — Я — грубое животное.

— Нет. Что вы, нет. Просто вы довольно сильный, правда? Это только мое кольцо.

— Я настаиваю на исследовании. — Он отвернул перчатку, а затем снял ее. — Вы только посмотрите! Красная отметка на внутренней стороне пальчика. Что можно с этим сделать?

Приглушенный смех. Он поцеловал ее пальцы. «Ха-ха, мой мальчик!» — подумал эсквайр и провел ее к стулу.

— Мне приятно вас видеть, — сказал он. — Вы догадываетесь об этом, мадам?

— Правда?

— Вам не кажется, что вы довольно привлекательная штучка?

— Что я должна сказать на это?

— Вы знаете это чертовски хорошо, поэтому вам не нужно ничего говорить. Ха, ха, ха!

— Что ж, я раньше уже слышала что-то подобное.

— Как часто? — промурлыкал эсквайр.

— Не важно.

— Почему вы так привлекательны?

— Просто такая уродилась.

— Маленький дьявол, — сказал он и опять поцеловал ее руку.

Он чувствовал себя окрыленным. Все шло прекрасно.

— О дорогой мой, — прошептала миссис Росс. — Вы скоро побледнеете от гнева.

— От гнева? — переспросил он нежно.

— Да. Честно. Я не хочу говорить этого вам, но должна!

— Не смотрите на меня так, или мне придется вас поцеловать.

— Нет, прошу вас. Вы должны выслушать. Пожалуйста.

— Если я выслушаю, то надеюсь быть вознагражденным.

— Мы поговорим об этом, — сказала она.

— Обещаете?

— Обещаю.

— Я слушаю, — быстро произнес эсквайр.

— Это касается той ужасной истории. Я хочу прежде всего вам сказать очень, очень искренне, что вам нечего бояться меня.

— Нечего?.. — Он все еще держал ее руку, но его пальцы немного разжались.

— Нет, — сказала она. — Нечего. Если вы только поверите мне…

Ее голос продолжал звучать. Джоуслин выслушал ее, но в конце рассказа не напомнил ей о ее обещании.

Когда Аллейн расстался с помощником комиссара и вернулся в свой кабинет, он нашел там Бэйли.

— Ну, Бэйли?

— Итак, сэр, Томпсон проявил пленку господина Батгейта. Он сделал пару снимков леди.

Он положил на стол еще влажные отпечатки с негативов. На одном была миссис Росс в профиль на ступеньках гостиницы, а на другом она была анфас, когда шла по тропинке. Должно быть, Найджел снимал без выдержки через открытое окно. Очевидно, она ничего не заметила. Голова была немного повернута вбок, нижняя губа слегка выдавалась вперед, а уголки губ были опущены. Это были не очень лестные фотографии.

— Ну что? — спросил Аллейн.

Со своим обычным видом упрямого неодобрения Бэйли положил рядом с отпечатками карточку, на которой была помещена двойная фотография. Острый профиль, тонкие губы, заостренный подбородок. А на снимке анфас были видны светлые волосы, откинутые назад с довольно высокого лба, как два блестящих крыла.

Аллейн тихо прочитал:

— «Сара Розен. Возраст тридцать три года. Вес пять фунтов, пять и одна четвертая унции. Глаза светло-голубые. Волосы — светлая блондинка. Очень хорошо одета, речь образованного человека, обычно представляется вдовой. Задержана вместе с Клодом Смитом по обвинению в шантаже, 1931. Впоследствии отпущена за недостатком улик». Клод получил десять лет, так?

— Да, сэр. Они останавливались в отеле «Риц» как брат и сестра.

— Я помню. Как насчет отпечатков?

— Они довольно четкие.

— Шантаж, — задумчиво сказал Аллейн.

— Я просмотрел дело. Она была замешана, но следствие не нашло ни одной улики против нее.