В Сатурналии стал Сабелл богатым,
И по праву теперь Сабелл надменен:
Он считает и громко заявляет,
Что всех стряпчих теперь он превосходит.
От дробленных бобов и мерки полбы,
Трех полфунтиков ладана и перца,
От луканских колбас с кишкой фалисской,
От бутыли сирийской с гретым суслом,
От улиток, и луковиц, и сыра.
Взял еще от клиента из Пицена
Горсть оливок он в ящичке не емком,
И, резцом гончара точенных грубо,
Изваяния из испанской глины,
Да с широкой каймой цветной салфетку.
Сатурналий Сабелл обильней этих
За последние десять лет не видел.
Выжжен красками здесь Фаэтон у тебя на картине.
Дважды зачем захотел ты Фаэтона спалить?
Любишь пронзенным ты быть, но, пронзенный, Папил, ты ноешь.
Что же, коль это сбылось, Папил, тебе горевать?
Зуда тебе непристойного жаль? Иль, скорее, ты плачешь
Горько о том, что хотел, Папил, пронзенным ты быть?
Тот, поверь мне, мой Флакк, ничего в эпиграммах не смыслит,
Кто их забавой пустой или потехой зовет.
Больше забавы у тех, кто пишет про завтрак Терея
Лютого, иль про обед твой, кровожадный Тиест,
Иль как циклоп Полифем пас сицилийских овец.
Нет! Нашим книжкам чужда пустая напыщенность вовсе,
Сирмой безумной совсем Муза не грезит моя.
«Но ведь поэтов таких превозносят, восторженно хвалят».
Все меня стариком зовешь, Таида?
Ртом, Таида, старик не хуже юных.
Хоть и шести у себя никогда ты не видывал тысяч,
Цецилиан, но шесть слуг всюду носили тебя.
Ну, а когда получил от богини слепой два мильона
И распирают мошну деньги, ты ходишь пешком.
Цецилиан, да вернут боги носилки тебе!
Если на парочке коз, Гедил, ты будешь кататься,
То из козленка, Гедил, ты превратишься в козла.
Он, кто стоит пред тобой в святилище нашей Паллады
Или же, Косм, у дверей нового храма торчит;
С посохом старец, с сумой, у которого комом седые
Волосы, кто до груди грязной оброс бородой;
Он, кому пищу за лай, встретясь, толпа подает, —
Киник, ты думаешь, он? Обманчива лживая внешность:
Он ведь не киник совсем, Косм. «Ну, а кто ж?» Сукин сын.
Ты, кому было дано коснуться Тарпейского дуба
И по заслугам листвой первой увенчанным быть,
Полностью всеми, Коллин, коль умен ты, пользуйся днями:
Может быть, нынешний день — это последний твой день.
Точно блюдут они все ими назначенный день.
Будь ты богаче, чем Крисп, будь ты доблестней даже Трасеи
И Мелиора пышней великолепного будь, —
Кончит Лахеса урок, смотает сестер веретена,
И перережется нить Пряхой одною из трех.
Луций, сверстников наших честь и слава,
Ты, кто древнему Каю с отчим Тагом
